Бренды Москвы и Вашингтона

Пишут, что в номере лас-вегаского стрелка среди множества автоматических винтовок нашли автомат АК-47. Он и так на слуху после открытия в Москве памятника Калашникову, а тут снова подтвердил, что заслуженно является символом терроризма. Между прочим, в зале замечательного военного музея Оттавы, посвященном холодной войне, висит огромный снимок Калашникова, под которым установлен его автомат.

Впрочем, его ли? Недаром уже через день после открытия схему на табличке памятника пришлось спиливать – она оказалась от StG-44, автомата Хуго Шмайсера, подтверждая вполне обоснованные подозрения в том, кто на самом деле автор знаменитого орудия убийства.

Памятник – это еще и публичная демонстрация утраты остатков здравого смысла, дурновкусия и деградации на государственном уровне. То-то одиозный министр Мединский, которого экспертный совет ВАК требует лишить докторской степени, назвал АК-47 культурным брендом страны. В общем, при слове культура рука у россиян тянется к автомату…

Но как с этим у нас, у эталонной демократии, в самой свободной в мире стране? И раз уж речь идет о Москве, то столицами и померяемся! Памятников в Вашингтоне очень много, на порядок больше, чем в Белокаменной, несмотря на все старания Лужкова, Церетели и Собянина с его жуткими инсталляциями. Здесь их более трех тысяч. К сожалению, преобладают монументы не отцам отечества, не звездам искусства, не корифеям наукии, не врачам, святым, пророкам или апостолам, а генералам. Ей богу, даже на Красной площади Москвы в день парада их не увидеть столько!

Впрочем, этим Америка ничем не отличается от иных стран, недаром свою хронологию мы ведем по войнам и полководцам – такова специфика нашей цивилизации, если ее можно так назвать.

Бронзовые генералы вздымают коней, а также шпаги, палаши и сабли, они в мундирах скромных и пышных, в сапогах и в ботфортах, в погонах и эполетах, в фуражках, треуголках и шляпах с плюмажами. Англосаксы, французы, поляки, немцы, латиноамериканцы, в общем, целые когорты генералов. Ну и лошадей, соответственно. Они на каждой площади и не по одному. В Лафайет-сквере рядом с Белым домом их пять! Даже архитектурная ось города, Национальный Молл, грандиозная аллея от Капитолия до титанической иглы обелиска Вашингтону, начинается у памятника генералу Улиссу Гранту по прозвищу «мясник».

И только на Арлингтонском кладбище их почти не видно. Нет, генералов там упокоилось много, но нет ни оград, ни монументов (во всяком случае, не они определяют лицо кладбища), ни даже могильных холмиков, лишь зеленая трава и каменные плиты: имя, фамилия, звание и две даты. Только здесь понимаешь, что это значит: Америка знает и помнит всех своих павших поименно, тогда как в России миллионы погибших солдат до сих пор не могут ни похоронить по-человечески, ни сосчитать.

Ровные ряды белых плит, вековые дубы и клены, роняющие осеннюю медь и золото, вечный покой и тишина, хотя посетителей всегда хватает. Они толпятся у могил семьи Кеннеди, где ветер треплет вечный огонь. Президент как главнокомандующий имеет право упокоиться на военном кладбище. Они фотографируют могилу Джо Луиса, великого боксера, братскую могилу погибших на броненосце «Мэн» и скромные стелы экипажей шаттлов «Колумбия» и «Челленджер». Но больше всего их привлекает церемония смены караула у могил неизвестных солдат. Она долгая, сложная, с балетной шагистикой, отрывистыми командами и эквилибристикой с карабином, но нам, жившим в державе с вековыми военными традициями, кажется несколько театральной.

Зрители, однако, смотрят, затаив дыхание. Американцы вообще серьезно относятся к своей стране и ее истории. А что у них нет глубоких военных традиций, так и слава Богу! Конечно, века армейской муштры оттачивают и доводят до блеска подобные церемонии, придают им некую элегантность и чеканную простоту, но у американцев не было нужды в армейской муштре. Рекрутчине они всегда предпочитали добровольцев, и им можно простить некоторое дилетантство в военных церемониалах.

Что касается автоматического оружия, то оно тоже отражено в скульптуре – она входит в комплекс мемориала ветеранов войны во Вьетнаме (между прочим, его создание не финансировалось из бюджета) и называется «Три солдата». Однако здесь совсем не оружие является центральным элементом и фокусом внимания композиции, а боевая дружба солдат, заброшенных в джунгли далекой страны, на войну, крайне непопулярную в американском обществе.

Но раз уж мы упомянули Scott Circle, то следует заметить, что более всего нас поразил генерал Скотт. Это явление абсолютно уникальное! Не потому, что все мы с детства знаем о его подвигах, или за ним их числится особенно много, нет, я вообще впервые о нем услышал только в 2009 г., съездив в очередную экскурсию в столицу. Дело в ином и об этом стоит рассказать.

Наш поразительно эрудированный гид знал буквально все обо всем, в том числе и цену себе. Двое суток он практически не замолкал, капризно требовал внимания и мешал фотографировать. И правильно делал. Работал он блестяще. Но обедню ему портил один дотошный и въедливый дедок, которого интересовало буквально все. Что это за дом, кто его построил, когда и за сколько? А тот? А кому этот памятник? А тот? Гид сражался, как лев, но, согласитесь, невозможно знать все, тем более о таком удивительно разнообразном и многоликом городе, как Вашингтон. Дед же считал, что и возможно, и необходимо, а гид просто не знает своего дела.

И на сотом вопросе и двадцатом памятнике доведенный до белого каления гид ответил, что это известный монумент известному генералу Скотту, в честь которого названа площадь. Величественный генерал возвышался в центре и сурово смотрел на юг, вдоль 16-й стрит ‑ там виднелся памятник генералу, маркизу Мари Жозефу де Лафайету, а за тем угадывался Белый дом. Следующий памятник также оказался воздвигнут в честь не менее славного генерала Скотта и мы поняли, что гид принял вызов!

Скептически настроенный дед, конечно, не поверил, но начался дождь, выходить проверять не хотелось, и наш Вергилий объяснил, что генерал совершил не один подвиг и одержал не одну победу, а по американским законам за каждую полагается памятник. Крайне заинтригованные, мы кружили по улицам столицы от монумента к монументу, и что вы думаете? И третий памятник, и четвертый ‑ все были в честь Скотта! Пока они были конными, дед терпел и лишь что-то бурчал себе под нос, не очень-то веря в такой фейерверк подвигов и в неслыханную щедрость американского правительства, но когда и скромный пеший памятник оказался посвящен феноменальному генералу, дед взорвался и заорал, что не позволит больше морочить себе голову!

‑ Но ведь генерал не всегда был генералом, ‑ урезонивал его теперь уже иезуитски спокойный гид, ‑ он и рядовым солдатом совершал подвиги!

Так мы доехали до угла Пенсильвания-авеню и 7-й стрит, где этот фантастически победоносный генерал снова гарцевал на бронзовом коне и зорко вглядывался в мокрую даль. Дрожащий от бешенства дед потребовал немедленно остановить автобус. Все мы дружно вышли под дождь, так нас заинтересовал великий американский полководец. Каков же был конфуз злопыхателя, когда гид с чувством, хорошо поставленным голосом прочитал надпись на постаменте: генерал Уинфилд Скотт Хэнкок!

Ну а точку поставил видавший виды водитель, меланхолично заметивший, что Скотт, видимо, был даже генерал-адмиралом, поскольку в его честь названа еще и аллея на Арлингтонском кладбище в адмиральском квартале. Все умолкли, потрясенные, даже гид, но тут холодный ветер и тяжелые капли поздней осени загнали нас в автобус, а тот увез на север, в зиму, домой.

Я преисполнился почтения к Америке, ее истории, которую она умудряется защищать без особых комиссий и уголовного преследования, и к ее славным генералам, но вообще-то рассказ этот не столько о них, сколько о том, как хорошо жить в эпоху Интернета и Википедии! Дома я быстро выяснил, что то и был второй и последний в городе памятник генералу Скотту.

Но не тому, который весил 150 кг и брал штурмом Мехико, тот сидит в седле как раз на Scott Circle. Видно, что грузному генералу трудно было сидеть на коне, что же касается коня, то его мнения никто не спрашивал. Нет, монумент был посвящен тому Скотту, который был худой, молодой, в седле держался прекрасно, но под Мехико еще не был генералом. Адмирал же Уинфилд Скотт тогда еще в школу не ходил, поэтому и памятника ему не поставили…

Однако немало в американской столице и цивильных монументов. Среди них, к примеру, памятник Тарасу Шевченко, один из многих в Вашингтоне, сооруженных в честь иностранных героев, ставших символами свободы в своих странах. Заставляет задуматься монумент отца гомеопатии Ганемана на той же Scott Circle, рядом с генералом Скоттом. Но более всего впечатляет замечательный бронзовый Эйнштейн, что стоит, точнее, сидит в скверике у Академии наук.

Это один из самых известных и популярных памятников в мире! У ног великого ученого (скульптура более шести метров в высоту!) простерлась карта звездного неба, он уже стар, мудр и потому грустен, он в мятых штанах и сандалиях на босу ногу, держит книгу со знаменитыми формулами, но всматривается не в нее, а куда-то в даль, такую дальнюю, что лучше об этом и не думать. Жизнь прошла, и он понимает, как мало, в сущности, знает о мире…

Вокруг него всегда много людей, его колени отполированы до блеска попками детей, которые любят на них посидеть, он выполнен в редкой и весьма выразительной технике горячего напластования металла, разработанной автором скульптуры, Робертом Бёрксом, и очень украшает город. Хотя у него и нет оружия, кроме авторучки.

Увы, Эйнштейны и Ганеманы всегда в дефиците, тогда как генералов всегда в избытке, вот и Калашников тоже был генерал-лейтенантом. Что ж, бывают разные культурные бренды.