Цыганка

Юрий Фридман-Сарид

Уже давно собираюсь написать о ней. Сколько лет прошло, а нет, нет – да и вспомнится…
Это было в конце 70-х. Я находился на гастролях где-то в Поволжье, точно не помню, где. Помню, что это был небольшой городок, как две капли воды похожий на десятки таких же, в которых я уже побывал за свою гастрольную жизнь. Гостиница, – вероятно, единственная в городе, – стояла на центральной площади, по периметру которой, естественно, располагались горком партии, горсовет, милиция и Дом культуры, где нам предстояло выступать. Посередине площади, конечно же, торчал неизменный Ленин, указующий мышцею простертой путь к светлому будущему – куда-то в сторону вокзала. Все, как у людей…
Мы заселились в гостиницу ночью, приехав из другого, точно такого же городка. Проснулся я где-то после полудня – привычное для нашего образа жизни время. Сосед по номеру, саксофонист, уже встал. Мы достали из чемоданов кипятильники и, заперев дверь, запарили в эмалированных кружках чай. Дверь запиралась на случай внезапного появления коридорной – пользоваться кипятильниками в гостиницах запрещалось категорически, и при обнаружении они неминуемо подлежали конфискации. Позавтракали не торопясь, разделив по-братски запасенные накануне бутерброды. Сухомятка, конечно, – не зря язва желудка была профессиональной болезнью странствующих советских артистов, – но полагавшихся на гастролях суточных никак не хватало на горячее трехразовое питание в общепите, – даже в столовых–«тошниловках», не говоря уже о ресторанах. Да и травиться в столовках желания не было – печального опыта хватало.
До установки аппаратуры – моей непосредственной обязанности рабочего сцены и осветителя, – было еще часа три, и я решил выйти в город, пройтись и купить сигарет. Пара блоков болгарских «Родопи», взятых в гастроли, давно закончились, а стрелять сигареты у своих считалось западло: все были в одинаковом положении. Понятно, что найти здесь мои «Родопи» шансов не было – они и в Питере-то регулярно исчезали из продажи, – но я все-таки рассчитывал купить что-то приемлемое к употреблению.
Я вышел на улицу и огляделся по сторонам, раздумывая, куда двинуться. Людей на площади было мало – время было рабочее, и население трудилось на градообразующем предприятии. В стороне от входа в гостиницу, чуть поодаль, стояла цыганка лет сорока, в длинной цветастой юбке, обмотанная какими-то платками и шалями – классическая цыганская униформа. Завидев меня, она поспешила навстречу.

– Маладой, дай закурить! – скороговоркой протараторила она знакомый пароль. Я развел руками.
– Дал бы, да закончились. Вот, как раз за сигаретами вышел, – ответил я, для убедительности похлопав себя по карманам.

В нарушение законов жанра, цыганка не стала канючить дальше. Она внимательно посмотрела на меня и тут же отошла, потеряв ко мне интерес. Уже потом, вспоминая, я понял: она действительно знала, что я говорю правду и что курева у меня нет.
Я прошелся по городу, купил каких-то незнакомых сигарет, подробно расспросив словоохотливую продавщицу, чтобы не нарваться на совсем уже горлодер. В гостиницу вернулся где-то через час с небольшим – смотреть в городе было решительно нечего.
Цыганка по-прежнему паслась в стороне от входа. Меня она не видела.
Я подошел к ней и молча протянул пару сигарет. Цыганка радостно
сверкнула золотыми зубами – она вспомнила меня. Одну сигарету она тут же вставила в рот, другую пристроила за ухо. Я дал ей прикурить.

– Дай погадаю, судьбу скажу! – возгласила она, с удовольствием затянувшись и выпустив дым. Похоже, сегодня это была ее первая сигарета. Я помотал головой, улыбнувшись, и повернулся, чтобы идти.
Цыганка схватила меня за рукав.

– Ты мне уважение оказал, я с тебя денег не возьму. Правду скажу!

– Спасибо! – улыбнулся я еще шире. – Ну не верю я в твое гадание.

Она посмотрела мне в глаза и отчетливо, делая паузы, произнесла три имени.
Три имени.
Три женских имени.
Моя первая несчастная любовь, с которой у меня ничего не было.
И еще две, которые были у меня потом.
И назвала она их точно в той последовательности, в которой вошли они в мою жизнь.
Я застыл на месте. Цыганка ухмыльнулась и, вильнув бедрами, пошла себе восвояси. А я стоял и тупо смотрел ей вслед…

До сих пор не знаю, что это было. Может, и стоило за пару сигарет узнать судьбу, а?