Пауч за трубой

Один из самых страшных, без преувеличения, моментов в своей жизни я пережил осенью 1999-го. В Лондоне.

Я был вынужден уехать из Израиля. Бывшая жена, сабра из уважаемой семьи со связями, грамотно и методично выдавливала меня из Страны. Детали расписывать не буду – просто все мои попытки выбраться из обстоятельств, в которые она меня загнала, заканчивались тем, что я увязал все глубже и глубже. Вдобавок ко всему, мне очень прозрачно намекнули, что, «сшить» на меня дело, имея родственников в полиции, совсем не сложно…

Два человека сказали мне, что я должен уехать из Израиля.

Один – мой учитель, мастер Акилов ז”ל, после подробного разбора ситуации. Когда я все-таки решился уехать, он прочитал мне целую лекцию о том, как правильно выживать на чужбине.

Второй – раввин-таймани, потомственный каббалист, к которому мне удалось попасть на прием без очереди – а записываться к нему надо было чуть ли не за год. Когда я вошел и поздоровался, он молча открыл наугад, не листая, старинную книгу – 16 века, кажется, как он потом сказал – и начал читать.
Это было подробное описание моей ситуации. В деталях.
Когда я, ошарашенный, подтвердил, что все так и есть – каббалист повторил мне то же самое. Что я должен уехать из Страны – иначе мне будет плохо. Совсем плохо…
(Обо всем остальном, что происходило в этот и во второй мой визит к нему – промолчу. Добавлю только, что все последующие события в моей жизни сложились именно так, как он тогда предсказал…)

Англию я выбрал почти случайно. Тренировавшийся у меня англичанин, женатый на израильтянке, дал мне контакт – своего друга, обещавшего помочь с работой. Черной, разумеется. Этот же англичанин преподал мне основное правило жизни на британском дне.

– Ури, запомни: британцы – не израильтяне. Никто не кричит и не размахивает руками – сразу бьют в челюсть. Молча.

Вооруженный этим бесценным знанием и деньгами на первое время – частью собранными друзьями, частью одолженными – я в полувменяемом состоянии вылетел в Лондон, где и обнаружил себя на следующее утро в маленькой гостиничке недалеко от вокзала «Виктория»…

Проснувшись и осознав, где нахожусь, я соскочил с жесткой узкой кровати – и вскрикнул от боли. Левое колено распухло и болело. На ногу было почти не ступить…

Так прошло дня два. Колено не отпускало – хотя, перевязав его, я мог кое-как ходить, хромая. Медицинской страховки у меня не было, денег на врача – тем более. Судя по всему – полетел мениск. Все мои планы рухнули.

Я позвонил парню, обещавшему помочь с работой, и объяснил ситуацию. Мы договорились, что, если я буду в состоянии работать, я объявлюсь. Кроме него, я не знал во всей Англии ни одного человека…

Продолжать платить по 30 фунтов в сутки в гостиничке, где я жил, было невозможно – но мне повезло найти молодежный хостель-общежитие за 10, кажется, фунтов. За эти деньги я получил нижнюю койку в восьмиместной комнате – кровати были двухъярусные. Естественно, без удобств – туалет и душ были общие, в другом конце длинного коридора.

Публика в хостеле была довольно разношерстная, в основном, молодежная, хипповая – купить траву мне предложили едва ли не в лобби. Были и люди в возрасте, весьма и весьма потрепанного вида. С соседями по комнате я почти не общался – мне было не до того, да и они сами держали привычную для британцев вежливую дистанцию. А моя голова, естественно, была занята другими вещами – что делать и как выживать… Все планы рухнули: колено не становилось лучше; деньги, которые у меня были, улетали со свистом…

Там, в хостеле, все и произошло – на второй или на третий день. Утром я пошел в общий, кабинок на пятнадцать, душ, находившийся в другом конце длинного коридора. Я разделся и пошел мыться. Деньги и даркон, загранпаспорт, я носил в тонком нательном поясном пауче, не снимая даже во время сна – думаю, не нужно объяснять, почему. Зайдя в душевую кабинку, я засунул свой пауч за трубу – так, чтобы на него не попала вода.

Помывшись, я вернулся в свою комнату, и у меня возникло смутное ощущение, беспокойство, будто что-то не так… чего-то не хватает… Минут через пять до меня дошло: пауч со всеми деньгами и дарконом остались там, за трубой. В кабинке душа.

…Время замедлилось. Я бежал – нет, скакал, хромая и опираясь на стенку, по бесконечному коридору – и очень отчетливо представлял себе свое будущее, если денег не будет. Очень отчетливо. В картинках.
Мне уже пришлось бомжевать в Израиле и я знал, что это такое – но то был Израиль и было лето. В Лондоне была осень.

Я доскакал до душевой и, задержав дыхание, открыл дверцу той кабинки. Мой пауч был за трубой, на месте…

Все последующие события – уже за гранью этой истории. Но, когда охватывает меня время от времени не страх даже, но беспокойство за будущее – вспоминаю, как скакал я тогда, хромой, по коридору лондонского хостеля. Тот страх и надежду. Страх и надежду.

И перестаю беспокоиться – потому что знаю, что прикроет Всевышний, как прикрыл он меня тогда.

Пауч будет на месте.