Как будущий народный артист России учил степени сравнения в еврейском языке

Захватив кусок колбасы и полбатона хлеба мы с моей будущей женой покупали билеты на последний киносеанс (а начинался он аж в 11 часов вечера) и садились в последний ряд, дабы никто не мешал нашему юному счастью. Но самым запоминающимся было интеллектуальное пиршество, которое мы вкушали в маленькой узенькой квартирке моих друзей, супругов Лени Гуревича и Риты Визитей.

Какие люди там собирались. Совершенно раскованные острословы, эрудиты, красавцы. И клички у них были запоминающиеся: Длинный, Пират… Завидев мою красавицу Дору (а она диво как была хороша в те годы: узкая талия, большая грудь, матовая кожа, огромные, как прожектора, черные глаза. Она и  по сей день прекрасна) они начинали бить копытом пол, раздувать ноздри… Но Ритка их быстро утихомиривала, отведя в угол и выразительно указывая на меня глазами как на законного жениха.

Привели туда однажды и подслеповатого поэта Эмму Манделя (тот самый Наум Коржавин, автор уже хрестоматийных строк: – Какая сука разбудила Ленина, кому мешало, что ребенок спал?!). У него тогда в полном разгаре был роман с будущей женой Любой Верной. От него мы из первых уст услышали историю его ареста, рассказанную с неподражаемым юмором.

И совсем уж стала квартира похожа на светский салон, когда в Кишинев приехала кинорежиссер Майя Рошаль снимать свой фильм «Орлиный остров». Сценарий написал (с кем – то в соавторстве) ее муж, известный ученый – археолог Георгий Борисович Федоров. Он так образно рассказывал о средневековье в Молдавии, о городищах, о древних веках, что они буквально оживали. В Академии наук республики было много его учеников. Так что можно сказать, что вся молдавская археология «вышла из шинели Федорова». Жена его режиссером была никаким, фильм буквально вытаскивали другие (все равно не получился). Но зато из знатной, элитной, интеллигентной семьи: папа – Григорий Рошаль, мама – Вера Строева, известные кинорежиссеры 30 – 50 годов, поколение моего любимого Михаила Ромма. Только он пошел дальше, сломав своим новаторским фильмом «9 дней одного года» помпезную эстетику тех лет. Они же, увы, остались в прошлом. Григорий Львович Рошаль был прекрасным педагогом ВГИКа. О нем с восторгом отзывался его ученик – Эмиль Лотяну. Провинциальному юноше он открыл мир мировой культуры. Об их дочке ходили легенды: то ли Майя была ученицей монтажера великого Эйзенштейна, то ли сидела у него на коленях…

Так что на застолье с молдавским сухим вином собиралась у Риты Визетей знатная компания. А тут еще понаехали киноактеры. Для нас с Дорой это был какой – то сверкающий, далекий, и, увы, недоступный мир. А какие страсти кипели. С замиранием сердца мы слушали историю про то, как какая – то юная гримерша с киностудии «Молдова – фильм» пыталась отравиться от неразделенной любви к красавцу Славе Шалевичу (он снимался в «Орлином острове»). Но однажды и на мою голову упал луч славы.

Как – то зашла в нашу компанию моя матушка. А разговор шел о герое Гражданской Войны Григории Ивановиче Котовском. И как модно было в те годы, говорили о них с придыханием – («И комиссары в пыльных шлемах, склонятся низко надо мной»). Всю эту благостыню моя мать разрушила одной репликой: – Гришка Котовский, вы говорите? Кто ж его не знал. Мы все его держали за бандита, а у них он герой!

Вот это «у них» особенно понравилось юной аудитории, напомню всем, что Молдавия (к счастью для нее) позже всех была присоединена к Советскому Союзу.

 А в другой раз наступил и мой звездный час. Я показал 4 степени сравнения в еврейском языке. Звучало это примерно так, с повышением голоса: Гут (хорошо), Зер гут (очень хорошо), Эпыс (что – то!) и, наконец, закатывая от восторга глаза, губы трубочкой, на самой верхней ноте, восхищенно «п – с – с – с !».

Успех показа был грандиозен. Все пытались повторить. Лучше всего это удалось будущему народному артисту России Вячеславу Шалевичу. Говорят, он долго потом веселил в Москве своих друзей демонстрацией 4 степеней сравнения в еврейском языке. Особенно последним: п – с – с – с!