Амстердам. Отрывок из романа «Штопальщица»

Светлана Храмова

  Амстердам – это уют и стиль. Кафе, в которых можно жить. Голландцы именно в них и живут, кстати. В каждом маленьком кафе «brown» – завсегдатаи, чужие здесь не ходят.  Интерьеры  разнообразием не балуют – коричневые стулья, стойка, стандартный набор бутылок – улыбчивый бармен работает не торопясь, на стенах яркие картинки периода пятидесятых прошлого столетия, но каждая кафешка – свой мир.
Единственное место, где европейские граждане ощущают полную свободу. Толпятся у входа – «Prost, prost!», то и дело доносится, это значит, что еще одна порция пива подана, бокалы звенят, соприкасаясь. Двери кафе и пабов, существующих с 1640 года, открыты нараспашку.

  Заповедная зона посреди Европы, второй такой страны нет.  Строения  четырехсотлетней давности с треугольными крышами. Каналы, стиснувшие проезжую часть улиц до такой степени, что она становилась неактуальна. Велосипедисты как хозяева жизни. Красиво, когда юные леди и джентльмены с развевающимися по ветру волосами носятся по городу, подчеркивая внутреннюю незакомплексованность. Но уставшие от жизни бабушки и дедушки тоже  крутят педали, что не выглядит спортивными упражнениями на свежем воздухе. Однажды женщина с тремя детьми ехала на велосипеде. Арина точно помнила, что детей было трое, но как они там размещались, не представляла.

  Зима в Амстердаме сумрачная и дождливая, темнеет рано и бесконечная вереница велосипедистов в черных капюшонах  напоминает  неумолимое движение  членов тайной масонской ложи к месту сходки-шабаша.

 Сидение проституток в окнах специальных кварталов, о чем вспоминают в первую очередь, рассказывая об Амстердаме, было как раз, на Аринин взгляд, цивилизованным решением проблемы. Это лучше, чем стояние  на улицах, где могут обидеть, ударить и оскорбить. Женщины за стеклом от этого защищены. Правда, профессиональный подход, по рассказам, тоже доведен до крайности. Для клиента, оплатившего прием, тут же демонстративно переворачивались и с крепким стуком устанавливались на тумбочке песочные часы. Мол, время пошло. Многих наших изнеженных соотечественников, привыкших унижать  женщин древнейшей профессии самостоятельно, такое циничное отношение к любовной игре настолько шокировало и оскорбляло, что они теряли эрекцию.  

  Да и ситуация с наркотиками тоже  выглядела пристойно. Сидят себе люди в специальных кафе и покуривают марихуану. При этом не безобразничают. По улицам с выпученными глазами не бегают и к прохожим не пристают.

  Целующихся лесбиянок она тоже видела. Суть не в том, что целующихся – это не удивительно. Ситуация была интересной. Две девушки сидели  на скамейке в парке. Одна на коленях у другой. И все, что они делали, – очень похоже на нормальное поведение юных любовников, сбежавших с уроков. Только обе – девчонки с длинными светлыми волосами. Как именно выглядит  типичный голландец,  Арина так и не поняла, но тип упитанной и крупной Лорелеи с поросячьими чертами лица встречался постоянно.

  А какую учебную телепрограмму  предлагают розовым Лорелеям для самообразования! Телеведущая  с красной в бантиках плюшевой моделью вагины в руках, объясняла зрительницам, куда именно  нужно нажимать.

   В «Рейксмузиум», фундаментальном собрании картин того периода, когда нация была великой, творения Рембрандта  разбросали по всем залам. Попробуй, отыщи.

– А почему это так? – спросила экскурсантка.

  Ей объяснили, что если картины сосредоточены кучно, это приводит к тому, что посетители ограничиваются просмотром одного зала. Теперь они обозревают экспозицию в полном объеме, что радует музейных работников.

  Музей современного искусства оказался моделью сумасшедшего дома. Много маленьких залов, в которых  даже не происходило, а бесконечно повторялось  одно и то же. Каждому залу – свой сюжет. Здесь – закольцованное видео «Езда по улице города на велосипеде», там – извивающийся человек, обмотанный тряпьем с ног до головы. Типичное искусство открытого общества. Мечта  миллиардера Сороса, который долгое время выбрасывал деньги исключительно на то, чтобы претенциозная художественная самодеятельность  получила возможность именоваться искусством. Мечта его – в чистом виде –  воплотилась здесь, в Королевстве Нидерланды – на деньги местного правительства. Различного рода видеоинсталляции, аппликации и перформансы в огромном количестве и никакого, в общем-то, намека на искусство в принципе. Хотя, с другой стороны, ясная картина, что происходит в артистических головах андерграунда, и на что они способны, если никак не сдерживать.

  Восторг! Простое уличное представление – пример профессиональной работы с аудиторией. На небольшой площади  человек, голова которого  наполовину стрижена, а наполовину  брита, собрал толпу зевак. При этом ничего особенного не делал. Хорошо поставленным голосом  объяснял длительные приготовления к чему-то особенному. Он раскладывал  предметы там и сям, предлагал девушкам помочь ему что-нибудь подержать или одолжить куртку на время. И они почему-то соглашались. Заметив в толпе детей, он предложил им несколько раз сесть-встать, а потом радостно воскликнул:

– Я люблю детей! Они такие глупые!

 Потом сделал одну и вовсе замечательную вещь – очертил мелом некое пространство, попросив присутствующих ближе не подходить. Народ плотно выстроился по линии, окончательно поверив, что начнется то, чего нельзя пропустить.

  Минут сорок ничего, кроме надувания воздушного шара в форме мужского члена, не происходило. Народ, между тем, терпеливо ждал и безмолвствовал. Уличный артист битый час сосредоточенно менял рубашку на жилет, снова и снова перемещал железки, разложенные на земле, но никто не расходился! Напоследок он две-три минуты нехотя пожонглировал факелами, а иногда тушил пламя ртом.

  Арина этого толком не видела, так как давно уже сидела в кафе напротив, толпа мешала разглядеть. Представление закончилось. Артист с подружкой собрав деньги и вещи, направились в ближайший бар.

 Следующий перформансер, пытавшийся выступать после  жонглера – разговорника, как ни старался, заинтересовать никого не смог. Может быть, он даже собирался  поразить публику и представить что-то умопомрачительное. Но он не обладал даром нагнетать саспенс – когда ничего не происходит, но публика ждет потрясения.

 Любимое Аринино кафе «Люксембург» – «роскошный brown»: старинный стол для чтения газет, привычные коричневые стулья, классика. Огромное помещение, где всегда людно и можно затеряться без труда.  Здесь нет «тусовки», это самый центр города. Туристы и местные в смешанном составе рассматривают площадь, знаменитый «My little darling» – бронзовая скульптура, памятник шебутному мальчишке, веселому похуисту с золотым сердцем, он подбоченился  на узком постаменте, вытянутом ввысь – небольшой, вызывающий неизменную улыбку, кепка лихо  сдвинута на затылок, беззаботен и слегка издевается, будто «делает нос», акцент – на внутренней свободе паренька. Крошечный столик на террасе занять трудно, Арина радовалась, когда это удавалось. И становилась просто одной из посетительниц, сидящей лицом к площади Spui, в летнее время, естественно, столики выставляли перед входом в кафе, и претендующий на престижность и добротность «Люксембург» становился одной из типичных европейских точек внимательного осмотра прохожих. К конце лета стулья и столики размножались, и поглотители напитков уже почти упирались носами в вертящих педали велосипедистов. Кафе «Люксембург» – популярно каждый сезон.   

  Однажды Арина чуть не передралась за свободный столик с надменной барышней средних лет, перепутавшей свою очередь. Да, там иногда перед террасой хвост ожидания. Но можно читать газеты, коротая время до первого освободившегося столика, малюсенького, в половину велосипедного колеса.  

***

   Арина привыкала к новой стране мучительно, спасалась галереями (их множество!). Новые композиционные и цветовые решения на каждом шагу. Ярко, сочно, вызывающе и неповторимо. Чувственно, что неожиданно в стране сероватого климата. Голландцы раскрашивали свою жизнь, как могли. Знакомый художник сказал ей так: кто такой Ван-Гог? Так и мой сосед может нарисовать, здесь живопись в генах у каждого! Мы – наследники Рембрандта! (это единственное имя, значительность которого никто не пытался опровергать)

 Еще одним ее увлечением стали ювелирные и антикварные лавочки на Ньюе Шпихелстраат (Nieuwe Spiegelstraat). Так хитро расположены! Гости города попадали туда неминуемо, выйдя из главного музея страны, направо. Две дороги перейти – и склад достопримечательностей, целая улица. Маленькие магазинчики по обе стороны улицы, вперемежку с галереями и крошечными браун-кафе. Целый день можно провести, рассматривая и выбирая. Но в последний момент “вспоминая” – ах, я так спешу, в другой раз!

   Арина покупала редко, но обожала эксклюзивные вещицы с историей. Вазы с часами на подставках, горы бирюзы, сердоликов и топазов с кораллами, толстопузые амурчики и фарфоровые чудеса ее не интересовали. Однако, в дни таких вылазок – тем более, за дверями и окнами дождь, по обыкновению – она не уставала примерять бриллиантовые кольца и серьги, обсуждая с хозяйками салонов детали чистки изделия и прозрачность камней. Владелицы магазинчиков в Амстердаме любезны. Вход по звонку, из недр лавчонки появляется экзотическая женщина, впрочем, ни одна из них не была настолько запоминающийся и яркой, как Мария Каах, вышедшая Арине навстречу с бультерьером без поводка. Она будто и не задумывалась, что собака поначалу шокирует, вызывает ужас, нет, конечно знала наверняка, потому что тут же пустилась в объяснения родословной «своей девочки», никого нет на свете дружелюбней и милее Велточки, они постоянно обедают вместе, Велта ест рыбу и стейк, она обожает овощи, поэтому – ну что вы, никакого запаха! Когда Мария лечилась от … вы знаете, я перенесла четыре химиотерапии! мне удалили правую грудь, но я здорова, представляете? Велта так измучилась в мое отсутствие, мою сестру Патрицию она совершенно не воспринимает, терпеть ее не может! Они обе замучились, пока я болела. – Все это Мария рассказывала быстро и весело, поминутно скрываясь в подсобке и выиски вая там что-то “специально для меня”. «She is so sweet!» – умиленно о собаке, «Look at this!» – с восторгом о маленьком и невесомом украшении, сразившем меня, как пуля из чистого белого золота, наповал.

 На тонкой платиновой цепочке – кулон с бриллиантами и сапфиром посредине, по форме напоминающий крест, но как-то странно напоминающем. Я еще не разглядела толком, но поняла, что вещица – моя, и никому больше не должна принадлежать. Мария причитала, почти всхлипывая: это амулет, знак удачи, редчайшая вещь – стиль артдеко,  в единственном экземпляре.

– Автора лично знаете?

– Нет, этой работе уже больше ста лет. Особая вещь. Европейское исполнение, но форма – египетский анкх. Магический знак везения и счастья, история анкха –  уходит вглубь столетий, вы обладаете амулетом. Когда вам скажут «Good luck!» – вы можете отшутиться: моя удача всегда со мной! Но лучше не говорите, храните в тайне. Мне иногда привозят такие вещицы со всего света, я отбираю. Хотела оставить себе, но…

 Шею Марии окантовывало ожерелье из крупных бриллиантов, зачем ей мелкие? И затейливое подчеркнуто простое одеяние цвета утреннего тумана, и короткие завитки седеющих волос. Стройна, держится прямо. Мне неудобно стало что-то покупать у леди из высшего общества, а передо мной стояла изысканная дама из Амстердама, сомнений нет.

  Но торговалась я отчаянно. Я поняла, что куплю, Мария знала, что продаст. Нам оставалось только сойтись в цене. У кого сильней воля. У меня сильней, я снизила цену на 500 евро, Тэд потом не верил, что такое бывает.

  Закончив с деловой частью встречи, мы пили зеленый чай (из особенной фарфоровой посуды, разумеется… чайника, к моему облегчению, не было, но и в пакетиках он у Марии достаточно ароматный: настоящий, я покупаю в Китай-городе, у меня специальный поставщик!) в лавке чудес, у Марии поразительная способность быть естественной,  рассказывая о смерти мужа, занимавшегося транспортировкой грузов; сердечный приступ настиг его в Средиземном море, очень сложный и выматывающий рейс: и Велта – это память о безвременно покинувшей этот мир бультерьерше Клэр, у нее нашли тяжелое заболевание почек, лечению не поддавалось. О многом рассказывала Мария, и я поняла, почему все, что она говорила казалось милым и приятным – тембр голоса у нее не менялся, о трагичном, о радостном, или о вовсе несущественном – она говорила ровным голосом. Ворковала, глядя добрыми мудрыми глазами прямо перед собой. Так иногда эстрадная певица поет о превратностях любви – ни на миг не переставая улыбаться.

   Мария на прощание заверила, что крест с овальной загогулиной приносит удачу, но толкователи (текстов об анкхе – море разливанное, и все о безделушке, при взгляде на которую Арина приходила в неописуемый восторг, настроение поднималось тут же, как мне повезло!) в один голос утверждали, что основная его функция – защищать.    

  Толкования расплывчаты и спорны, однако большинство записей утверждает, что он символизирует жизнь, бессмертие и вечность, является защитным знаком.

  «Анкх активно использовался древними египтянами – наносился на стены храмов, на всевозможные предметы, использовался в амулетах, египетские боги изображались с анкхом в руке. Египтяне считали, что изображение анкха продлевает жизнь на земле. Крест как символ жизни, и круг как символ вечности. Их сочетание обозначает бессмертие. Именно такую форму, по представлениям древних, имеет ключ, которым можно открыть ворота смерти. С этим амулетом хоронили, чтобы быть уверенными в том, что усопших ждет жизнь в другом мире».

  «Анкх, коптский крест – символ, ведущий своё происхождение из древнего Египта. Известен как египетский иероглиф, а также как один из наиболее значимых символов древних египтян. Из-за своей схожести с христианским крестом вошел в коптскую символику как символ вечной жизни. Анкх клали в гробницу фараонам, чтобы после смерти их души смогли продолжать жизнь в другом мире».

   Нет, Аринино приобретение во сто крат красивей, но форма такая, точь в точь:

   Арина, вернувшись домой, целых три дня читала тексты о мистическом символе, ритуальном знаке, которым она завладела и собиралась носить в особых случаях. Знак жизненной силы – это прекрасно! Насчет гробницы с фараонами неожиданный поворот, но поди ж ты, сколько о безделице понаписано! Один взгляд на сверкающее великолепие  делал Арину счастливой, и без погружения в глубь веков. Маленький анкх, но уж больно навороченный, внимание привлекает мгновенно. Хранить свой амулет – в особой изумрудного цвета коробочке, с лепестками сияющего шелка внутри, фирменная упаковочная тара, и замысловатая печатка  Марии Каах на крышке  – она будет всегда. Анкх приносит удачу, сказала Мария – «Good luck!».

 И в коробочке амстердамской хозяйки салона, обожающей бультерьера Велту – ее, Аринина удача, верь не верь древним записям, пусть будет так.