Евгений Аронов
Соединенные Штаты Америки отметили двести тридцать девятый день рождения. Уже давно американцы воспринимают 4-е июля, День независимости, прозаически обыденно, а не духовно, как праздник экстравыходных, марширующих оркестров, пикников, барбекю и фейерверков. Но не на сей раз: события, разыгравшиеся не так давно в городе Чарльстон, Южная Каролина, – порука тому, что нынешний День независимости пройдет в атмосфере напряженной исторической рефлексии. Об идеалах страны, о ее политических символах и о пределах толерантности. О том, в частности, допустимо ли вывешивать юнионистский звездно-полосатый флаг США (The Stars and Stripes), под которым в Гражданскую войну воевали северяне, вместе с боевым знаменем южан (The Stars and Bars), мятежников — конфедератов, сражавшихся в той войне за отделение от союза и за сохранение рабства?
История нынешнего “исторического обострения” началась 17 июня, когда 21-летний белый южанин Дилан Руф убил из подаренного отцом пистолета 45-го калибра девять прихожан негритянской епископально-методисткой церкви. Двигала им расовая ненависть. «Я вынужден действовать потому, что бездействует Ку-Клукс-Клан», – гласит запись в его дневнике. «Вы захватываете нашу страну и насилуете наших женщин», заявил он своим жертвам, из коих половина была женского пола, «кто-то должен вас остановить». В социальных сетях Руф выложил множество фотографий – селфи, в которых неизменно фигурирует атрибутика конфедератов, особенно их флаг.
Бойня в Чарльстоне всколыхнула всю страну. Был ли это акт террора или уголовное преступление, задаются вопросом эксперты. Насколько глубоко укоренен расизм в американском обществе? Не следует ли афроамериканцам создавать вооруженные отряды самоообороны?, – гневно вопрошали одни. Другие поднимали заезженную вдоль и поперек тему «Почему власти не могут установить действенный контроль за продажей оружия?». Но наиболее жгучим все же, особенно в первые дни после случившегося, был вопрос о дальнейшей судьбе флага конфедератов. Быть или не быть этому символу непокоренного Юга.
Ответ на него, видимо, предрешен. На траурной церемонии в Чарльстоне Обама назвал знамя южан символом рабства. Магазины сувениров при музеях в местах великих сражений Гражданской войны убирают этот штандарт из своего ассортимента. Торговать им перестанут также крупные розничные сети Wall-Mart, Target, Sears и интернет-магазин Google. Губернатор Южной Каролины Ники Хейли, дочь иммигрантов — сикхов из Индии, распорядилась снять стяг с флагштока перед зданием законодательного собрания. То же сделал губернатор Алабамы. Парламентарии в Миссисипи рассматривают предложение изменить дизайн штатного флага, в левом верхнем углу которого красуется боевая хоругвь южан. В Кентукки из легислатуры, по всей вероятности, вынесут статую Джефферсона Дэвиса, президента Конфедерации. За ним же на «кладбище теней» проследует из алькова у зала заседаний сената штата Теннесси бюст генерала Натаниэля Бедфорда Фореста, ставшего после войны предводителем Ку-Клукс-Клана. Суд в Техасе постановил, что отказ госинспекции дорожного движения наносить символику Конфедерации на номерные знаки автомобилей отныне не составит нарушение гражданских прав их владельцев. В Вирджинии эта знаковая символика будет, скорее всего, вообще запрещена. Местный губернатор-демократ поддерживает такие меры. Идут даже разговоры о переименовании проспекта имени Джефферсона Дэвиса в городе Арлингтон под Вашингтоном.
Таким видится грядущее. Более сложен вопрос о прошлом: как вообще символика стороны, затеявшей раскол, вылившийся в кровопролитнейшую гражданскую войну, которую она проиграла, оставалась полтораста лет в законном коммерческом обороте и была осенена почетом и уважением большой части американского общества?
Главный военный стратег северян Уильям Шерман берег жизни своих солдат и не ставил целью изничтожить как можно больше военной силы противника. В последнем вполне преуспели генералы — тактики, войска которых при этом несли большие потери, Улисс Грант, например. Шерман с благословения Линкольна формулировал задачу шире: сокрушить моральный дух мятежников, растоптать их души, заставить пересмотреть устоявшийся самообраз. Ниспровергнуть миф, который сотворил Юг о своей «великой» культуре аристократов – воинов, которая наследовала идеалы олигархической Спарты, ощущавшей неоспоримое превосходство над афинским демосом. Сельская идиллия вечного порядка против обезличенной городской суеты и смятения. Свои операции Шерман строил с упором на политику, на уничижение неприятеля: простые парни из Иллинойса и Огайо, взращенные в свободе и ненависти к рабству, должны были почувствовать сами и дать почувствовать южанам, что они более чем ровня им в военном искусстве. Отсюда знаменитые походы на Атланту и Саванну, обходные маневры и заход в тыл армии южан в обеих Каролинах. “Вы, конфедераты, несмотря на весь свой хваленный военный гений, не в состоянии защитить свои города или отгадать направления наших ударов. Либо прорвать оборонительные редуты, которые мы возвели на вашей земле, а не вы — на нашей, северной”. Таков легко угадываемый посыл оперативных планов Шермана. Стратег не уничтожал хозяйства бедных или среднезажиточных фермеров-южан, но где бы он ни появлялся, освобождал рабов и сжигал дотла усадьбы рабовладельцев и их плантации, материальные и духовные атрибуты Юга, преданность которым обрекала тех же фермеров на бесконечные страдания и гибель. Упорно и методично Шерман доводил до сознания южан, что лишения, которые они терпят, напрямую связаны с верой в своих аристократов и в ту иерархию, которая искусственно завышает их самооценку, возносит их, невежественных и отсталых, выше чернокожих рабов, оберегает от необходимости конкурировать за блага жизни с коммерчески напористым, индивидуалистичным и эгалитарным Севером. По сути Шерман сеял раскол между низами и верхушкой Юга, поощрял дезертирство, уклонение от уплаты налогов, выкорчевывал железнодорожные пути и телеграфные столбы, вбивая в сознание властей южных штатов, развязавших войну, что их экономический строй разрушен до основания. А потому им следует капитулировать и навсегда забыть о том, что угроза мятежа или отложения может быть легитимным политическим маневром.
Юг проиграл войну, но выиграл мир. Линкольн был убит за несколько месяцев до того, как конфедераты сложили оружие. Такие личности, как Уильям Шерман, пассионарные и драматические, в мирное время оказались не нужны: они не укладываются в прагматику и конформизм коммерческой цивилизации. В период Реконструкции, с 1865 по 1877 год, федеральное правительство пыталось внедрять в южных штатах прогрессивные, антирасистские законы, вдохновленные вновь принятыми поправками к конституции, но делало это постольку поскольку, не решаясь принимать крутые меры, чтобы окончательно сломить дух сопротивления Юга. Слишком сильно было после грандиозного братоубийства желание договориться, слишком велико нежелание проявлять твердость и непреклонность в «политической люстрации» побежденных (примерно в то же время и из тех же примиренческих соображений англичане закрывали глаза на расизм южноафриканских буров). Президенты Эндрю Джонсон и Улисс Грант так по-настоящему и не оккупировали Юг: в 1866 г. к населению в девять с половиной миллионов (из них пять с половиной миллионов белых) была «приставлена» армия, не превышавшая 87 тысяч; через 10 лет ее численность сократилась до 6 тысяч. Полумеры Севера убедили южан, что они могут саботировать законодательные акты Реконструкции и принимать свои параллельные законы, насаждающие сегрегацию и дискриминацию бывших рабов (Jim Crow laws), нисколько не заботясь о совместимости своего законотворчества с федеральным. Зная, конечно, что и Вашингтон не особо озаботится их нестыковкой. Только очень развитые демократии научились защищать права слабых меньшинств; «нормальные» демократии уважают лишь политически или экономически организованные меньшинства. Мягкотелость федералов, попустительское отношение к Ку-Клукс-Клану и родственным ему группам террористического толка, привели к зарождению среди южан новой мифологии, прославляющей их героизм в отстаивании гарантированных конституцией прав штатов от посягательств северных «наместников» (carpetbaggers) и их местных клевретов (scalawags). «Самобытное» и обособленное развитие Юга растянулось в результате на целое столетие. Чему в известной степени способствовало и массовое искусство, популярнейшие киноленты «Рождение нации» и «Унесенные ветром», утверждавшие мысль, что Гражданская война не была схваткой между абсолютным добром и злом, а лишь между различными представлениями о добре, в которой своя правда была у обеих противоборствующих лагерей. Таким образом, констатирует профессор истории университета Калифорнии Брюс Торнтон, поколения благонамеренных южан могли жить, не замечая противоречия между флагами федералов и конфедератов, присягая первому как образу патриотизма общенационального и второму как эмблеме любви к «родному пепелищу».
“Я бы сказал,- говорит Торнтон,- что пока Юг был оккупирован юнионистскими войсками или пока там торжествовала вопиющая расовая сегрегация и узаконенное угнетение афроамериканцев, флаг Конфедерации символизировал лояльность населения идее превосходства белых над чернокожими и, по большому счету, институту рабовладения. Мой отец родом из западного Техаса, и всю свою жизнь он оставался в плену расистских стереотипов, так что с подобного рода людьми я знаком не понаслышке. Начиная, однако, с первых же лет после окончания Второй мировой войны и, особенно, вслед за принятием комплекса законов о гражданских правах в середине 60-х годов прошлого века ну и, само собой разумеется, сегодня флаг Конфедерации рассматривается южанами не как символ расизма, который, в общем и целом, в стране изжит и является уделом маргиналов, а, действительно, как символ верности Юга принципам федерализма, права самостоятельно определять свой путь социально-экономического развития независимо от модных прогрессистских представлений о сильном централизованном государстве, навязывающем всем, во что верить и чему поклоняться. Юг на настоящий момент — это оплот республиканцев, исповедующих индивидуализм и свободу предпринимательства. Поэтому я допускаю, что в сознании многих южан достойная похвалы преданность федерализму наложилась на почитание боевого знамени конфедератов, действительно олицетворяющего сегрегацию и расизм”
Но мрачное историческое наследие из знамени конфедератов не вычленить, убежден профессор Торнтон, а поэтому публичная его демонстрация в каком-либо официальном контексте столь же неприемлема, что и использование символики нацистов или коммунистов. И то и другое может оставаться в музеях, в лавках древностей, употребляться в качестве атрибутики митингов и шествий, но на официальные мероприятия им путь заказан.
“В данном случае можно вполне обойтись без официальной санкции, – продолжает Торнтон. – Вы, может быть, помните, что еще не так давно у нас в стране регулярно проходили марши Ку-Клукс-Клана. В последнее время я о них вообще не слышу. Похоже, песенка Клана спета, ведь ку-клукс-клановцы не дураки, они не хотят позориться и выставлять себя на посмешище, выводя на улицы десять своих человек, которым обязательно будут противостоять демонстранты, обладающие численным превосходством один к пятидесяти, как минимум. Кому хочется столь откровенно признаваться в своей слабости и несовременнности? То же самое со знаменами Конфедерации. Уберите их в административном порядке с государственных зданий, признав тем самым их одиозность и неприемлемость в глазах огромного числа граждан, а остальное пусть решает низовая инициатива: символика маргиналов при отсуствии явного или молчаливого одобрения со стороны властей долго в условиях свободной конкуренции идей не выживет. Флаги конфедератов через какое-то время сами по себе уйдут из публичного пространства. И не нужны тут никакие карательные законы, федеральные или штатные”.
