Будущее американского мюзикла: Бродвей или Netflix?

За несколько последних десятилетий мне пришлось (скорее, посчастливилось) пожить в разных городах Америки. Достаточно большой срок был уделен и Нью-Йорку.

Разумеется, считая себя образованным человеком, все годы, что я провел в Big Apple, я старался пользоваться теми преимуществами, которые предлагает этот уникальный мегаполис: лучшие музеи, оперные и концертные залы, рестораны и, конечно же, бродвейские шоу. Разве можно упустить возможность сходить на спектакль, на который мечтают попасть тысячи людей в разных странах мира!

В итоге, в моей культурной «копилке» набралось полдюжины, а может и больше, визитов на Бродвей. И почти каждый раз это был мюзикл, а не драматическая пьеса – несомненно, сказалось музыкальное образование, полученное в детстве.

Но, почему-то, ни разу я не уходил с мюзикла в полном восторге: в душе оставалась какая-то неудовлетворенность тем, что ты, вроде бы, и получил удовольствие, но не стал свидетелем чего-то экстраординарного.

Разгадку этой душевной тайны мне подсказала недавняя трансляция по телевидению одной из последних бродвейских постановок – спектакля «Холидей Инн» (Holiday Inn), который деютировал на Бродвее в 2016 г.

Смотря шоу по телевизору и оказавшись вне зрительского зала, который всегда придает дополнительную энергетику любому спектаклю, я смог более трезво сравнить современную постановку со знаменитыми – и любимыми мною – киномюзиклами классической эпохи Голливуда 40-х – 50-х годов. И, увы! – сравнение оказалось совсем не в пользу современных бродвейских мастеров (хотя слово «мастеров» пишу без иронии). Во многом, это было даже разочарование.

Имея в детстве блестящих российских музыкальных педагогов, которые постоянно старались прививать нам, советским молокососам, ходожественный вкус и творческое мышление, я регулярно слышал от них имена всех тех звезд, которые и создали музыкальный Голливуд: Бинг Кросби, Фред Астер, Джин Келли, Джуди Гарланд, Винсент Минелли, Лина Хорн… Но, только оказавшись в США, я смог посмотреть все лучшие образцы их творчества и по-настоящему оценить, какой гигантский вклад внесли все эти люди в мировое развлекательное киноискусство. Самое главное – то, что многие из них начинали свою карьеру как раз на Бродвее и лишь после этого отправлялись в Голливуд.

Последняя бродвейская постановка «Холидэй Инн» стала возрождением одноименного голливудского фильма 1942 г., в котором главные роли исполнили Фред Астер, Бинг Кросби и Марджори Рейнольдс. Астер, с его непревзойденной искрометной чечеткой, и Кросби, с его бархатным баритоном, которой будто окутывает слушателя, как теплое одеяло в зябкий день, превратили картину в настоящий хит: только песня «Белое рождество» потом была использована в других картинах и стала самым популярным синглом XX века – всего было продано более 50 млн записей!

Но главное – все ведущие артисты совмещали не только талант певцов и танцоров, но и на актерском уровне играли так, что выглядели совсем праводоподобно (быть может, за исключением Рейнольдс: ее актерская игра не очень убедительна, и в картину ее явно взяли за умение танцевать, петь и, прежде всего, за внешние данные – но в ту эпоху тотального сексизма это было нормой).

Совсем другое дело – «Холидэй Инн» 2016-го года. Главный персонаж – Джимми Харди в исполнении Брайса Пинкхэма (Bryce Pinkham) – стал и главным разочарованием. Мало того, что его гнусавый баритон не идет ни в какое сравнение с голосом Бинга Кросби – такой вокал и сам по себе мало привлекателен. Когда же мистер Пинкхэм запел знаменитое «Белое рождество» – после первого куплета я был вынужден промотать запись до конца номера, чтобы не слушать этого бесцветного блеяния, иначе назвать не могу. От обаяния замечательной песни не осталось и следа.

Что же касается драматических фрагментов, где актеры, как в оперетте, общаются нормальными голосами, то современный Джимми выглядел просто отмороженным и за весь спектакль не смог продемонстрировать никаких эмоций. И это – главный герой-любовник, сделавший по ходу спектакля предложение двум женщинам!

Его «пассии» – Лайла, которую играла Меган Сикора (Megan Sikora), и Линда в исполнении Лоры Гейер (Lora Lee Gayer) – оказались ненамного лучше. Пели, правда, прилично (именно так: ни хорошо, ни плохо – просто прилично), но у обеих уж слишком тоненькие, и при этом неприятно пронзительные, ненатуральные голоса.

Допускаю, что мой вкус «испорчен» оперными солистами и примадоннами, а может, сейчас пошла такая мода, но уверяю вас: когда два человека на сцене признаются друг другу в любви и тоненько, гнусавенько начинают об этом петь – извините, как говорят американцы: не ра-бо-та-ет! Я даже допускаю, что кто-то из ведущих актеров был включен в труппу в последний момент – настолько заученно и «деревянно» звучал текст их диалогов. Обаяние – вот главное, что потеряли нынешние актеры по сравнению с эпохой «Золотого Голливуда».

Мисс Гейер, скорее всего, была взята на главную романтическую роль как некий миловидный типаж с каштановыми волосами – что-то вроде повзрослевшей Белль из «Красавицы и чудовища», потому как ни голосом, ни танцем она не завораживает.

А вот кто порадовал в плане актерского мастерства – это партнер Пинкхэма и Гейер – чечеточник Корбин Блю (Corbin Bleu), игравший друга и соперника Джимми – Тэда (в фильме 1942-го года – роль Фреда Астера). Блю, безусловно, мастер степа, хотя повторить успех Астера ему было трудно (даже номер с пиротехникой для фейерверков получился не самым «искрометным»). Но это и не требовалось: по крайней мере, перед нами в его лице была живая, эмоциональная игра.

Не выигрывает в сравнении с голливудским шедевром 40-х и постановка (режиссер Гордон Гринберг, арт-постановщик Анна Луизос, продюсер Бонни Комли). Задник сцены почти не выполнял никакой функции: то там виднелся силуэт фермы (из-за которой и происходит разлад главного героя с его женщинами), то висело скучноватое бутафорское окно, то он становился звездным небом – много воображения тут явно не тратили. Единственный интересный момент возник ближе к финалу, когда сцена, с помощью световых эффектов, поделилась на три части, и действие происходило как бы одновременно в разных местах.

То же самое с кордебалетом: ребята все в целом очень профессиональные, и танцуют, и поют, синхронность – на 5 баллов, но почти в каждом номере на сцене их было всего три-четыре пары – для Бродвея как-то бедненько. Я насчитал только два раза, когда на сцене было сразу 18 артистов, и спектакль тут же заиграл красками и наполнился эмоциями (особенно в номере Taking the Blues Away). Но и тут: хореография была более чем скромной (не хватало уровня?), и ни одного эффектного «па» я не увидел за весь спектакль. А ведь сколько было танцевальных номеров, которые просто завораживали в старых мюзиклах! – вспомните Singing in the Rain, American in Paris, Funny Face, Band Wagon…

Конечно, здесь надо снять шляпу и перед композиторами – авторами тех потрясающих мелодий: музыку и тексты для Holiday Inn написал иммигрант из России Израэль Моисеевич Бейлин, ставший в США “Ирвингом Берлином” и скончавшийся в 1989 г. в возрасте 101 года. Оркестр, кстати, «оттрубил» весь спектакль безупречно – уровень музыкантов блестящий!

Возможно, неслучайно и то, что наибольшее внимание своей игрой привлек самый возрастной артист спектакля – номинат на премию «Тони» Меган Лоренс (Megan Lawrence), сыгравшая экономку фермы – Луизу. Ее, правда, дополнительно состарили для роли, но и правильно: во всем – в движениях, во фразах, в облике – была видна «школа» (наверное, тоже хорошие педагоги в юности). Кстати, танец с ведрами на ногах – явно дань выдумке непревзойденного Джина Келли, который вместе с партнерами танцевал, надев на ноги металлические крышки от мусорных баков в фильме «Всегда хорошая погода» (It’s Always A Fair Weather, 1955).

Я понимаю: я не совсем справедлив к нашим сегодняшним артистам. Ведь и Голливуд выпускал посредственные мюзиклы. Те же, что стали шедеврами – к уже упомянутым добавим On the Town, West Side Story, Can–Can, Mary Poppins, Sound of Music – являются таковыми, потому что в их производстве участвовали лучшие из лучших, и даже в подтанцовку и подпевку конкурс был, наверное, 500 человек на место. Любой неполучившийся эпизод можно было переснять – и переснимали! – 20, 30, 60 раз.

Понятно, что у звезд Бродвея нет такой роскоши: переснять, переждать, повторить – они должны давать «перформанс» здесь и сейчас, пять, а то и семь раз в неделю. Да и зрителям, возбужденным самим своим присутствием в бродвейском театре, в наэлектризованной атмосфере зала промахи артистов не так заметны. А вот на телеэкране – та черта, за которой художественное мастерство превращается в грубое ремесло, проявляется очень резко. И если после спектакля у вас появилась неуверенность в том, стоило ли платить сто (а то и двести) долларов за билет – придя домой, найдите на любимом видео-сайте классический мюзикл 40-х или 50-х, и он подарит вам простую, но откровенную радость, которая еще долго потом будет с вами. И послушайтесь совета: не смотрите бродвейские шоу по телевизору!