Кого бомбят русские самолеты?

Евгений Аронов

Государственный секретарь Джон Керри сообщил в среду Совету Безопасности ООН, что американские ВВС продолжат свою кампанию в Сирии и что Вашингтон будет рад, если Россия присоединится к борьбе с настоящими экстремистами, такими, как «Исламское государство» или «Аль-Каида». Однако попытки Москвы с помощью военной силы сохранить у власти режим Башара Асада будут восприняты администрацией Обамы как очень тревожный сигнал. В том же ключе высказался чуть позже на брифинге в Пентагоне глава оборонного ведомства Эштон Картер. Министр обороны заявил, что действия России в Сирии эквивалентны попыткам тушить пожар, заливая пламя бензином.

В ходе брифинга Картер указал на противоречие в сирийской политике Кремля. «Нельзя декларировать стремление противостоять ИГИЛ и одновременно поддерживать Асада. Такой подход не оставляет места для политического урегулирования в Сирии, поскольку Асад неприемлем для оппозиции, а потому может привести только к эскалации конфликта», -подчеркнул министр.

Фото: news.yahoo.com

По словам Картера, Россия оповестила США о готовящихся авиаударах всего за час до операции, что со стороны российских военных было «неколлегиальным и непрофессиональным» поступком. Картер договорился с министром обороны РФ Сергеем Шойгу о проведении американо-российских консультаций на уровне экспертов, которые должны начаться в самые ближайшие дни. Цель этих консультаций Соединенные Штаты видят в том, чтобы предупредить случайные удары российских самолетов по американским военнослужащим или боевой технике и наоборот, не допустить каких-либо помех со стороны российских военных операциям США в Сирии или Ираке и еще раз довести до сведения российской стороны, что у США есть партнерские и союзнические обязательства в отношении различных игроков на Ближнем Востоке, которыми они не намерены пренебрегать. Последние два пункта повестки предстоящих консультаций особенно актуальны в свете появившейся на телеканале FOX информации, что Россия, перед тем как нанести свои авиаудары, будто бы предложила США «убраться» из воздушного пространства Сирии, не сообщив при этом координаты, в которых будет «работать» российская авиация. Американские самолеты произвели в тот же день, что и российские, свои плановые боевые вылеты, но в другом районе страны.

Эштон Картер не исключил, что объектом российских бомбардировок был не ИГИЛ, а на вопрос журналиста о жертвах этих акций среди гражданского населения ответил, что не может пока подтвердить достоверность  информации «с земли» о нанесенном «побочном уроне». Так же уклончиво прокомментировал эти темы пресс-секретарь Белого дома Джош Эрнест.

Фото: www.humaura.com

Осторожные оценки высокопоставленных представителей администрации Обамы контрастируют с однозначностью той самой информации «с земли», которую упомянул шеф Пентагона. Руководитель повстанческой группировки «Таджаму аль-Ааза» сообщил, что под российские бомбы попали именно его бойцы. Этих повстанцев ЦРУ, по сведениям авторитетного журнала Foreign Policy, аттестовало как приверженцев политически умеренных взглядов. Группировка использует новейшее американское оружие, в частности, противотанковое, открыто солидаризуется с международной антиисламистской коалицией, возглавляемой США. Ну и, естественно, выступает против режима Асада. «Таджаму аль-Ааза» действует в районе города Хомс на западе страны, за который отчаянно сражается правительственная армия. Переход города в руки инсургентов рассечет надвое лояльный Асаду алавитский анклав и отрежет Дамаск от прибрежных городов Латакия и Тартус, в которых обосновался российский воинский контингент.

И все же, зачем России эта вооруженная интервенция в Сирии? Было ли это решение спонтанным или давно выношенным планом? Мы попросили ответить на эти вопросы бывшего посла США в Грузии и Казахстане, а ныне сотрудника ведущей исследовательской организации RAND Уильяма Кортни.

– Как вы считаете демарш Москвы – это плод давнего замысла или экспромт, который стал возможен благодаря пассивности администрации Обамы, породившей в Сирии вакуум, который Кремль решил заполнить, будучи практически уверенным, что сильного сопротивления со стороны Вашингтона он не встретит?

– Это, по-моему, не импровизация. Вот уже несколько месяцев мы слышим заявления российских представителей о том, что Сирия не должна разделить судьбу Ливии. Москва видит, что правящий режим быстро теряет свои позиции и что спасти его может только смелая акция, которая будет иметь широкий, всемирный резонанс. Акция, отвечающая представлениям Путина о России как о великой державе, которая должна играть глобальную роль, сопоставимую с той, которую играют Соединенные Штаты. Другой инициативы, столь же резонансной, но не военной, в арсенале Кремля не было. Идеологически Россия стоит за крепкую централизованную и светскую власть в Дамаске, независимо от того, в ком она воплощена, Асаде или другом правителе. Борьба с ИГИЛ — это только словесное прикрытие: с исламистами сегодня уже и так воюет огромная коалиция, и чисто военный вклад, который Россия способна внести дополнительно в эти усилия, абсолютно мизерен. Тем не менее Россия не без основания надеется, что это дерзкое предприятие обеспечит ей почетное место за тем столом, за которым, в конце концов, будет определяться политическое устройство Сирии.

Фото: steelerslounge.com

– Администрация Обамы не скрывает, что хотела бы значительно сократить присутствие США на Ближнем Востоке. Что о введении в Сирию сухопутных войск и речи быть не может. Никаких односторонних действий.  Америке для стабилизации региона нужны союзники, среди которых Обама часто называет Иран, ядерная сделка с которым, как он надеется, станет только прелюдией к широкому геополитическому сотрудничеству, в том числе, по Сирии. При этом известно, что Иран поддерживает Асада ничуть не меньше, чем Россия. Так почему же Иран со всеми его симпатиями к сирийскому вождю является вожделенным партнером, а Россия — нет? Может быть, потому, что сотрудничество с Россией, в отличие от сотрудничества с Ираном, нельзя представить как блистательно политкорректный конструктивный диалог двух цивилизаций?

– Мгновенная и неожиданная акция России в Сирии невольно напомнила Белому дому о том, что произошло в Крыму и на востоке Украины, и эта ассоциация для Обамы и его помощников весьма неприятна. Отсюда и публично негативная реакция. К тому же, демарш России вынуждает администрацию, преодолеть, наконец, внутренние разногласия и определиться со своей сирийской политикой, чего она очень не хотела делать,  все время откладывая трудные решения. Но эта негативная реакция преходящая. Президент, госсекретарь, министр обороны, все они оставляют дверь открытой для конструктивного взаимодействия с Россией. По большому счету и администрация Обамы, и Кремль достаточно реалистичны, чтобы понять, что их коалициям в одиночку многосложной проблемы Сирии не решить. Для этого требуются усилия самых разных игроков.

На пресс-брифинге в Пентагоне министр обороны Эштон Картер сказал: «Позиция России в отношении Сирии логически противоречива: нельзя одновременно декларировать стремление бороться с терроризмом и поддерживать Башара Асада».

Может быть, Москва не понимает того, что сам Асад является террористом, а потому бороться с терроризмом и попутно поддерживать его несостоятельно с точки зрения логики? Уильям Кортни видит основное в разной оценке и ситуации противоречие между позицией Вашингтона, который считает Асада кровавым тираном, неспособным на реформы, и позицией Москвы, для которой Асад, возможно, – «менеджер» слишком жестокий и малоэффективный, чтобы сохранить в Сирии централизованное правление. Таким образом, и Вашингтон, и Москва, возможно, хотели бы избавиться от Асада, но по причинам диаметрально противоположным.

Но вот что считает по этому поводу  аналитик Гудзоновского института Ричард Вайц.

–  Я не слышал ни от одного представителя администрации, который бы открыто называл Асада «террористом». Его так периодически величают люди из сирийской оппозиции, но это совсем другой коленкор. Администрация утверждает, что Асад содействует терроризму, отказываясь сложить полномочия, а затем ставит Запад и его союзников перед прискорбным выбором между исламским экстремизмом и светской тиранией. Однако, если вдуматься, то Асада, может быть, все-таки позволительно квалифицировать как «террориста». Все зависит от того, какой смысл мы вкладываем в это слово. Если вспомнить, то Асад и сам посылал террористов в Ирак, когда там воевали американцы, и позволял иностранным террористам проникать в Ирак через сирийскую территорию. Асад спонсировал  ряд террористических группировок палестинцев и ливанских шиитов; его агенты убили бывшего премьер-министра Ливана Харири. Он – друг и союзник «Хезболлы», которую Запад, но не Россия, занес в разряд террористических организаций. Он также друг и союзник Ирана, страны, которую еще не так давно было принято причислять к главным вдохновителям международного терроризма. Асад использует против своих противников  химическое оружие, являющееся классическим средством террора, а также кассетные бомбы. Так или иначе, хотя у нас пока нет хорошей альтернативы Асаду, ни для США, ни для их союзников в арабском мире он не является приемлемым партнером.

– Россия оповестила США о грядущих бомбардировках примерно за час до их начала; это было, пользуясь оборотом Эштона Картера, «непрофессионально», а еще и очень опасно, так как подобный «непрофессионализм» чреват риском непредвиденных столкновений. Во избежание коих скоро состояться консультации американских и российских экспертов. Но тут вот еще что. Как пишет журнал Foreign Policy, президент Ирана Рухани передал американцам свой разговор с Путиным, в котором тот сообщил, что известил Барака Обаму о планируемом расширении участия России в сирийском конфликте. Тем не менее администрация ведет себя так, будто российская интервенция явилась для нее полным сюрпризом. Спрашивается: если на уровне глав государств возможно такое недопонимание, то какой прок от консультаций экспертов?  

У.К. –  Мне трудно комментировать слова Рухани, но как бывший посол могу удостоверить, что недопонимание между первыми лицами случаются не так уж и редко. К счастью, консультации, о которых идет речь, будут иметь сугубо военно-технический, а не политический характер; избежать разночтений в таких вопросах легче, чем в принципиальных, стратегических. Грядущие консультации будут похожи на те, которые имели место тридцать — сорок лет назад между СССР и США и касались предупреждения столкновений военных кораблей обеих сторон в мировых океанах; эти соглашения, несмотря на все трения эпохи «холодной войны», соблюдались весьма скрупулезно и сослужили нам хорошую службу. Кстати, для нынешних военно-технических консультаций администрация подобрала новое слово – «расконфликтование».