Марта Великолепная

Афиша Карнеги-холла, как водится, щедра. Определенной избалованностью меломаны Нью-Йорка, без сомнения, грешат – но на этот концерт билеты оказались реально проданы: лишний вымаливали задолго до подступов к парадному подъезду. Это был дебют сэра Антонио Паппано – темпераментного итальянца, рожденного в Лондоне, обучавшегося в США,  стоявшего у пультов лучших симфонических оркестров мира, ныне художественного руководителя Оркестра Национальной академии Санта-Чечилия – одного из старейших в Европе.

В программе первого вечера, на который нам выпала удача попасть, значилась  музыка начала двадцатого века – весьма разная: две ярких симфонических поэмы двух соотечественников, Джузеппе Верди и Отторино Респиги. Первый известен миру, другой – по большей части специалистам. Увертюра Верди к одной из самых драматичных и в то же время популярнейших опер «Аида» (Sinfonia from Aida) – открывала концерт, роскошное оркестровое произведение  «Фонтаны Рима» Респиги – венчала. Но желанной сердцевиной был Третий концерт Прокофьева для фортепиано с оркестром, и большинство, не скрывая,  шло «на солистку»…

Ее фамилию произносят в основном как «Аргерих», иногда «Аргерич»,  ее саму называют «красавицей с седой гривой», звездой, богиней, русалкой – кто больше… Однако в документальном фильме Жоржа Гашо «Марта Аргерих: ночной разговор» богиня и звезда призналась, что большую часть своей жизни бежала от одиночества. В смысле? Путешествуя по всей планете,  получая одну награду за другой,  купаясь в лучах славы, меняя завидных поклонников – от одиночества какого именно?  Слава стоила дорого, признания прорываются – хотя скуповатые: «Мне было семнадцать, хотелось живой студенческой жизни – а я вела жизнь сорокалетней дамы…» И дальше – о застенчивости, которую несла как груз сквозь время, о несвободе от страха сцены: возможно, именно это повляло в свое время на ее решение практически прекратить сольные выступления. Она постоянно выступает с пианистами Нельсоном Фрейре и Александром Рабиновичем, скрипачом Гидоном Кремером, виолончелистом Мишей Майским – список неполный.

Однако сегодня, когда ее знает и носит на руках весь мир, воспоминания со вздохом – не кокетство ли? Пожалуй, нет: улыбается она и по сию пору нечасто, глаза если и не откровенно печальны, то для богини несколько серьезны. Зеркало души, как известно, почти не обманывает…

Обозреватель «Нью-Йорк Таймс» Сет Колтер Уоллс проницательно заметил: «Антонио Паппано,  долгое время бывший директором Королевской оперы Лондона, неплохо усвоил уроки сцены. Он понимает, что состав выступающих решает все!» И действительно, в последний раз Марта Аргерих выступала в Карнеги-холле почти десятилетие назад: поклонники истосковались! Встречали несмолкающей овацией стоя…

Она родилась в Буэнос-Айресе в 1941-м году, предки по материнской линии были еврейскими иммигрантами из России, которые поселились на вилле в одной из земледельческих колоний барона де Гирша и Еврейского колонизационного общества в провинции Энтре-Риос. Родители вдохновлялись социалистическими идеями – но за стремлением улучшить мир не проглядели собственного одаренного ребенка: малышка начала играть с трех лет. А уже в пятилетнем возрасте услышала от педагога – им был итальянец Винченцо Скарамуцца – образное пояснение: лиризм и чувство – все, пустой звук – ничто, бессмыслица. «Это как штаны, идущие в комнату с пустотой внутри них!» – сказано было несколько лихо, но смышленая девочка, похоже, поняла. Она дебютировала в возрасте восьми лет: исполнила концерт Моцарта.

Существует некая полулегендарная история, согласно которой неистовая еврейская мама, понявшая, что ее дитя – гений, отправилась напрямую к тогдашнему президенту Аргентины Хуану Перону и без обиняков сказала: обучение Марты в Европе – вещь обязательная! Верится с трудом, но властитель не только не прогнал зарвавшуюся родительницу, но и назначил ее и мужа на дипломатические должности в аргентинском посольстве Австрии… Так в 1955-м сбылась мечта мамы: четырнадцатилетнее дарование продолжило обучение игре на фортепиано у Фридриха Гульды в Вене. Позже учителями Марты будут Никита Магалов, Дину Липатти, Штефан Ашкеназе. В 1957-м году она выиграла первые премии двух авторитетнейших международных конкурсов – в Больцано и Женеве, сразу после чего и  начала активную концертную деятельность. Похоже, элегические воспоминания о молодости, замкнутой в четырех стенах, относятся именно к этому периоду. Победа двадцатичетырехлетней исполнительницы на Международном конкурсе пианистов имени Шопена в Варшаве в 1965-м году проложила путь к международному признанию. В этом же году Марта Аргерих дебютировала в Соединенных Штатах в Большом зале Линкольн-центра, тогда же сделала свою первую запись: Шопен, Брамс, Равель, Прокофьев, Лист…

Она прославилась во многом благодаря собственным элегантным  интерпретациям фортепианных произведений композиторов 19-го и 20-го веков. Но – не сочла нужным замыкаться в неких хронологических рамках – ее репертуар охватывает эпохи: Бах, Бетховен, Шуман, Лист, Дебюсси, Равель, Барток…

«Прокофьев! Музыка и молодость в расцвете!» – писал Бальмонт. Она могла бы поставить эти строки эпиграфом к прокофьевской странице своего творчества – странице сугубо отдельной.

Назвать Третий концерт Прокофьева ранним и юношеским в принципе можно – хотя произведений чопорно-умудренных в репертуаре композитора нет: резвые «выходки» присутствуют практически в любом мелодическом рисунке. Пианист невероятной мощи, Прокофьев солировал в собственном Третьем концерте во время американских гастролей 1921-го года, но чернила на партитуре высохли давно: стремительный пассаж из Аллегро первой части был написан за добрый десяток лет до Америки, сочинение двух из пяти вариаций части второй хронологически относятся к 1917-му году. Две темы финала позаимствованы из незаконченного струнного квартета года следующего (оставленный эксперимент исключительно на белых клавишах).

…Ликующая мелодическая линия кларнета почти мальчишески перебивается проказливой темой для фортепиано – и слушатель мгновенно забывает о возрасте серебряноголовой исполнительницы. Но это не молодой задор – это всесилие великой зрелости, когда виртуозная техника не противопоставляется и не мешает мелодической прочувствованности. А потом она, выровняв дыхание,  входит в лирическую реку: воды глубоки…

Сэр Антонио Паппано искренне считает: о Марте Аргерих нельзя сказать «вот сейчас она человек, а в других обстоятельствах – музыкант»: она просто не существует в ином качестве. По его же авторитетному мнению,  не обязательно разбираться в музыке досконально, чтобы быть ошеломленным энергетикой и мощью ее игры. Слово «энергетика» недолюбливаю за перерастраченностью, в музыке, смею робко надеяться, немного разбираюсь. Ошеломлена великолепной Аргерих – была и остаюсь, хотя знаю, что злых профессиональных  языков на долю пианистки вполне достало: придирчивые критики называли – читай, обзывали… – ее игру «стихийной», «неуправляемой», а то и вовсе «неряшливой», иные по сей день могут съязвить, что в каждом такте у нее отдельный ритм. Осторожно посоветую: пусть посмотрят в словаре музыкальных терминов слово «рубато»…

Перед вторым отделением часть зала откровенно и без предупреждения удалилась (исчез, среди прочих, и божественный Ицхак Перельман, сидевший с супругой буквально через пару кресел от нас). Было несколько жаль наблюдать эти пустоты в партере: зрители, пришедшие «на Аргерих»,  даже не полюбопытствовали, как звучат в исполнении темпераментного оркестра «Фонтаны Рима»  Отторино Респиги (1879-1936) – знаменитого итальянского композитора, скрипача, музыковеда, проделавшего путь от импрессионизма к неокласицизму. Он учился музыке в родной Италии, играл в оркестре Мариинского театра, постигал основы композиции под руководством самого Римского-Корсакова. Репертуарный выбор оркестра не случаен: Респиги – патриарх, преподававший в римской консерватории Санта –Чечилия и бывший ее директором в течение трех лет. Что сказать о собственно музыке? Ей не откажешь в образности, динамизме, колористическом своеобразии – и все же воспринимается она скорее как закадровая иллюстрация к некоему киноповествованию,  пусть даже содержательному и масштабному. Пусть простят те, кто слышит больше…

И снова о явлении Марты. Прочтя перед походом в Карнеги-холл скрупулезный музыковедческий анализ Третьего концерта Прокофьева из некоего российского источника, автор этих строк пришла в тихий ужас – хотя там все было сплошь комплиментарным, похвала громоздилась на похвалу: и распевность, и народность, и выразительность соло, и красочность подголосков, и динамическая концентрация звуковой энергии, и точные пропорции юношеской задиристости и взрослой взвешенности… Переведение самого известного, наиболее часто исполняемого из пяти прокофьевских концертов, на суконный язык напугало бы всерьез любого новичка .

…Но – сижу в ночи у экрана компьютера и снова внимаю Третьему – на этот раз сорокалетней давности: волосы богини, ныне пепельные, были тогда черным-черны.  Дирижирует Андре Превин – уже не юный, чуть меланхоличный,  похожий на очарованного колдовской музыкой странника.

Руки Марты Аргерих и до ее почтенных лет не были холеными ручками кукольной красавицы: на экране крупные, тяжеловатые длани пахаря. Они и остались таковыми – абсолютно не растеряв полетности.

Слушала и ощущала себя в центре протуберанца.