Ноев трамвай

Проходит очередной, двадцать восьмой ежегодный фестиваль еврейского кино. Его всегдашние кормчие – кинообщество Линкольн-центра и Еврейский музей. В программе – возрожденная классика и новые имена, тридцать две ленты – художественные, документальные и короткометражные, многие из которых приходят к зрителю впервые.

На открытие выбран фильм Эрика Барбье “Обещание на рассвете” (Promise at Dawn, 2017) – повторная экранизация автобиографического романа Ромена Гари после собственного фильма писателя, вышедшего в 1960-м году.

Эпатажный француз, издавший тридцать четыре книги, удостоившийся премии братьев Гонкур дважды – притом, что более одного раза она не присуждается (попросту надурил литературное общество, печатаясь под разными псевдонимами). Уже в зрелости он сделался дипломатом, кинорежиссером, параллельно и постоянно – бонвиваном. Нов молодости, совпавшей со Второй мировой войной, служил, ни мало ни много – летчиком, сражался в рядах Движения сопротивления. При том, что тонкие души французы не дали худенькому еврею, выпускнику военного училища, офицерского звания… Но до всего до этого человек был безвестным мальчиком Ромой Кацевым, родившимся в семье русских евреев на территории Литвы и попавший с матерью в Польшу.

Нина оказалась неистовой родительницей! Воспитывая сына одна и пытаясь выбиться из страшной нищеты, молодая женщина, косящая под русскую дворянку, стала шить шляпы и платья “а-ля Париж“: были времена, когда они с сыном немножко разжились, бизнес пошел. Но и загнулся быстро: вельможные пани не всегда платили жидовке, защитить которую оказывалось некому. А та с гипоманиакальной убежденностью продолжала верить: ребенок вырастет и всем им покажет! Как еврейские матери носятся со своими чадами, как хвалятся их успехами, насмешливому человечеству известно. Но материнскому тщеславию этой женщины не было пределов – оно доходило до подлинного сумасшествия.”Моя мать всегда видела во мне смесь лорда Байрона, Гарибальди, д’Аннунцио, д’Артаньяна, Робина Гуда и Ричарда Львиное Сердце”, – вспоминал впоследствии Гари. Бедная истеричка Нина вбивала Ромушке в голову: ты будешь писателем, французским дипломатом! И не находила ничего лучшего, как выкрикивать свои бредовые мечты полякам-соседям. А те стучали на нее в полицию – дескать, воровка… – и ржали, когда в убогой квартирке модистки устраивали обыск, весьма напоминавший мини-погром. Нищая Нина решила, что подняться до звезд ее мальчик сможет только во Франции. Перебравшись в Ниццу, она исхитрилась приобрести там бедный отельчик и превратить его в роскошный пансион.

Ее тщеславные мечты казались полным бредом чокнутой – а по судьбе все сбылось. Сказать, что Шарлотта Гейнсбур превзошла в роли Нины самое себя – неточность: она осталась собой, нервная худоба, душа-вулкан! Пьер Нинэ в роли Ромена прекрасен и убедителен: молодой блудник, бегущий из-под недреманного ока матери, стал мужчиной-воином. Его экстравагантная богемная жизнь, слава и ее выцветание, загулы и розыгрыши – все случится потом, когда Нины (настоящее имя матери Романа – Мина) уже не станет. Она удержала свое дитя на тонкой ниточке жизни в войну, сын исправно получал вдохновляющие письма из дому – а мамы уже давно не было: она написала их, две с половиной сотни, покуда была жива – чтобы даже тень мысли о потере не омрачила шествие ее мальчика к вершинам признания. Отдала сыну всю душу – и генетическую предрасположенность к психоэмоциональному расстройству: Ромен Гари распорядился своей жизнью… Как разобраться в планах создателя, где найти утешение нашего непонимания господнего промысла? Слава богу, которого трудно постичь: есть искусство, которое не оставляет.

“Томан“ чешского режиссера Ондрея Трояна – о коммунисте, он же аферист, он же карьерист, он же – таинственный спаситель тысяч евреев, чудом вернувшихся из немецких концлагерей. Зденек Томан, чье еврейство прошло мимо анкет, прорвался к власти в послевоенной Чехословакии, попал в коммунистическую номенклатуру. И начал истово обогащаться, проворачивая аферу за аферой, выдавая свою сумасшедшую активность за борьбу во имя финансового успеха партии. На солидные неправедно полученные деньги подкупал чиновников, чтобы помочь соплеменникам проникнуть на территорию его страны. Перспектива у спасенных из немецкого плена была мрачной – сгинуть в антисемитской Польше или попасть в капкан закарпатской, бывшейчешской территории, отнятой Советами. Зденек, который мог жить, что называется, от пуза, открывал им спасительный путь в Палестину. Чем закончилась жизнь афериста-праведника, зритель увидит…

Режиссер Амос Гитай, сколь заслуженный, столь и левый, привез в Америку своеобразный “роуд-муви” “Трамвай в Иерусалиме” (A Tramway in Jerusalem). Ультрасовременный, блистающий стеклом и металлом ковчег едет по улицам Вечного города, вбирая в свое нутро пассажиров разных и, как подразумевается, хороших. Женщина с лицом газели красивым высоким голосом поет песню. Поет очень долго – достаточно для того, чтобы понять: пассажирка эта – существо возвышенное. (В окнах мелькает свет, дорога длится, песнопение тоже – нетерпеливый зритель уже подумывает о том, где выход – нет, не из трамвая…) Однако – в путь! Замкнутое пространство странным образом располагает к откровениям: за время маршрута каждый из вошедших выговаривает свое непростое “я“. Красивая деваха отвергает приставания явно перспективного парня, но тут же начинает исповедоваться случайно встреченной знакомой: вот эти туфли я надену в спальне, потому что вижу Его только там… Он немножко женат. Знакомая умудрена опытом: ой, не то ты делаешь, понятно же, что бросит… Проповедница выходит – ее место занимает православный священник, который со страстью изголодавшегося рассказывает молодой грешнице легенду о Христе и женщине, которую собрались забить камнями. Потом появляется стайка молодых ешиботников: один академично толкует выдержку из Торы, другие воспитанно внимают. Опять чуть-чуть затянуто и визуально бедно, пространство сужено до клаустрофобической духоты… Далее входят еврейские супруги – ярятся, выясняют безнадежные отношения: разводиться ли, если она неверна, а он бесплоден? Потом снова арабская песня под перезвон побрякушек…

Мэтью Амальрик не мог просто так появиться в иерусалимском транспорте. Вначале его герой долго-долго лежит на трамвайном полу, обнимая сына и слушая гортанную песню – опять, дорогой зритель, арабскую… Постоянный крупный план дико раздражает: камера, наведенная на просветленное лицо французского туриста, словно навязывает понимание примитивных вещей: у всех народов есть культура, все народы и культуры надо уважать. На остановке, следует диалог француза с “плохой“ израильтянкой, наехавшей на него без повода: не смог внятно объяснить, уважает ли он израильскую армию! Снято это откровенно плохо, хотя с претензией на пробуждение зрительской мысли.

Об Армии Обороны Израиля и не только о ней – странный, путаный и тенденциозный фильм “Жизнь по Агфе“ режиссера Асси Даяна. Он вышел в 1993-м году и занял почетное место в списке израильских кинолент: веха! В нем заняты весьма приличные актеры Шэрон Александер, Смадар Кильчински, сама легендарная Гила Альмагор. Действие происходит в одном из тель-авивских ночных баров, куда собирается разношерстная публика. У немолодой хозяйки Далии (Альмагор – сама)– роман со светским львом, который, дабы линять к любовнице, врет жене, что болен раком. Далия также любит молодых посетителей (периодически затаскивает их к себе на ночлег без обязательств) и не любит сионизм, понимая в нем явно мало. Местный детектив, выпивоха, бабник и скотина, оставляет в своей квартире душевнобольную девушку – и пока он опрокидывает очередной стопарь, та бросается из его окна. Наконец, группа военнослужащих приводит из госпиталя раненого командира, чтобы провести ночку и оттянуться. Пьянеют они быстро, языки развязываются – и, как заведенные, служаки начинают орать мерзкие антиарабские песни. А положительные арабы – языкатый молодой кухонный работник и тихий пожилой официант – переполняются благородным гневом, но до поры молчат.

Увы, это мы уже видели… И постыдное “Лимонное дерево“ о милой благородной палестинке и гадах-евреях, жаждущих оттяпать у нее любимую цитрусовую рощицу. И “Близко к дому“ о девушках, которым голодно и скучно в израильской армии и которые не хотят унижать собратьев-мусульман патрульной проверкой… И много еще левацкой мутоты, сделанной на Святой земле и спонсируемой государством. В очередном вареве по традиционному рецепту страж порядка – запрограммированный зверь, равно как и солдаты ЦАХАЛа. Тягостное разочарование.

Но демонстрировались еще и захватывающие “Автономии“ – сериал-триллер о жестком разделении евреев на светских и ультраортодоксальных, о том, как это раздирает нацию без всяких террористов. И трогательный документальный фильм о Джозефе Пулитцере – первом храбреце, который заговорил про “фейковые“ новости более века назад – хотя там все было непросто, надо знать историю…

Фестиваль, апеллирующий к неуловимому определению еврейской души – “нешама“, не обязался дать никаких расшифровок вековой сложности. И о том, когда на земле исчезнет зоологическое чувство антисемитизма, тоже не мог сообщить: иррациональные задачи не решаются. Но то, что баламутная и сложная душа народа жива, аудитория в очередной раз убедилась. Следите за афишами: многие из показанных в Нью-Йорке лент в ближайшее время начнут шествие по экранам страны и мира.