«Операция финал» – версия лайт

У меня были плохие предчувствия, и они частично оправдались. Новая картина о похищении израильскими агентами «архитектора окончательного решения еврейского вопроса» Адольфа Эйхмана в Аргентине не передает всего накала страстей этой невероятной, невозможной и все-таки реальной истории.

Но я вовсе вас не отговариваю смотреть эту новую работу режиссера Криса Вайца. «Операция финал» (Operation Finale) местами увлекательна, а исполнитель роли Эйхмана блестящий лицедей Бен Кингсли как всегда виртуозен и сочен в своей попытке очеловечить образ мега-злодея.

У меня есть и сильный личный мотив подогревать интерес к этому не первому обращению кинематографистов к уникальной и дерзкой операции Моссада, совершенной в 1960 году (в 1996 году был снят американский телефильм «Человек, схвативший Эйхмана», где Малкина сыграл Арлисс Ховард, а Эйхмана – Роберт Дювалл).

Мне сказочно повезло, когда двадцать лет назад знакомый доктор привел

Питер Малкин. 1997 г.
Фото О.Сулькина

меня в Манхэттене в квартиру Питера Малкина, того самого агента, который схватил Эйхмана на темной улице пригорода Буэнос-Айреса, где тот жил под именем Рикардо Клемент. Собственно, в команде агентов было человек восемь, но миссию физического захвата глава Моссада Иссер Харель поручил Питеру.

Питер Малкин, вышедший на пенсию после 26 лет джеймсбондовских похождений, стал художником и литератором. Из Израиля переехал в Нью-Йорк, рассекретился, но не шибко стремился к публичности. Ведь враги не дремлют. Зуб на него держали многие недруги Израиля, особенно арабы, которым он немало попортил крови. Буквально.

Меня он принял радушно. Мы долго говорили, он показывал свои картины. Потом я приехал еще раз. Вышло мое большое интервью с Питером в газете «Новое русское слово», где я тогда работал. Через три года мы встретились снова, на открытии выставки скульптур Михаила Шемякина в Вашингтоне. С Шемякиным он тоже дружил.

А в 2005 году Питер Малкин умер в Нью-Йорке. Ему было 77 лет.

И вот я вглядываюсь в лицо экранного Малкина и не узнаю его. И дело не в разнице возраста (когда я познакомился с Малкиным, он уже был пенсионер). Оскар Айзек, памятный по фильму братьев Коэн «Внутри Люина Дэвиса», играет человека исключительно эмоционального, впечатлительного и тонкокожего. Настоящий Малкин к 1960 году уже бывалый подрывник и секретный агент, конечно же, умеющий скрывать

Питер Малкин (Оскар Айзекс)

свои чувства. Никакой пылкости. Хитер, смекалист, мастер мимикрировать, зарываться в песок. Помню, как Малкин с иронией говорил мне о голливудских штампах. Все шпионы – отъявленные красавцы. В жизни все не так: шпионы – серенькие мышки, заурядная внешность, типовые реакции. Встретишь и не запомнишь, что и требуется. Незаметность, безликость. С дамами, впрочем, все несколько сложнее – сексапильность бывает востребована, например, когда шпионка играет роль наживки.

Новый фильм, конечно же, отпетая голливудщина. Яркие лица, кипение страстей, разговоры на сверхсекретные темы в шумном баре, где полно посторонних. Ну и лав стори, куда же без нее. Французская актриса Мелани Лоран играет некую Ханну, врача, которая в нужный момент колет пленника разной гадостью, превращающую его в овоща. В реальности врач был мужчиной. А женщина в команде тоже была и работала «сестрой-хозяйкой» на секретной вилле, где десять дней агенты держали Эйхмана.

Вообще пальцев обеих рук не хватит, чтобы пересчитать подобные несоответствия и вольные корректировки. Любопытствующих я отсылаю к книге «Эйхман в моих руках» (Eichmann In My Hands), которую Малкин написал в содружестве с журналистом Харри Стайном. А для понимания психологии таких вполне заурядных «винтиков» машины человеконенавистничества, как Эйхман, очень советую почитать книгу Ханны Арендт «Банальность зла: Эйхман в Иерусалиме».

Но самое большое, на мой взгляд, упущение – это оставленная за кадром история Аббы Эбана, израильского дипломата, будущего главы МИД Израиля, который прилетал в Буэнос-Айрес на празднование 150-летия провозглашения независимости Аргентины. Именно его официальный самолет был использован для насильственной транспортировки Эйхмана в Израиль, где его судили и повесили по приговору суда, что стало вторым и последним случаем применения смертной казни в этой стране.

В фильме это как-то затушевано, что-то мельком говорится о визите израильской делегации, нет самого Эбана. А ведь тот факт, что высшее руководство Израиля санкционировало захват Эйхмана и тайный вывоз его из Аргентины в Израиль, можно по нынешним меркам считать актом государственного терроризма. Аргентина закатила тогда огромный международный скандал, ООН демонстративно осудила Израиль. Но миллионы евреев на всех континентах ликовали: справедливость в отношении одного из главных организаторов Холокоста восторжествовала. Добро должно быть с кулаками.

Адольф Эйхман (Бен Кингсли)

Как это можно было красиво обыграть в кино! Но продюсеры и режиссер, по всей видимости, решили дипломатично обойти тот скандал и не сыпать соль на аргентинские раны. А, может, эта скандальная загогулина просто не вписалась в простенькую концепцию в стиле лайт.

В диалогах Эйхмана и Малкина была одна важнейшая деталь, которую сценарист Мэтью Ортон, выпускник Оксфорда 2010 года, и режиссер Крис Вайц, происходящий из семьи немецких евреев, почему-то выпустили. Об этой детали пишет в своей книге Малкин, и у меня нет ни малейшего основания ему не верить.

Все дни ожидания самолета моссадовцы посменно сторожили и кормили Эйхмана, спрятанного на вилле. В одну из своих смен Малкин впервые рассказал своему пленнику, что его сестра Фрума и ее трое детей были убиты нацистами в Треблинке. «Такеле, сын моей сестры, был ровесником вашего сына. Белокурый и голубоглазый, как ваш сын. И вы убили его». Эйхман: «Да, но он же был еврей, не так ли?». Так вот последней фразы в экранном разговоре почему-то нет.

На подаренной мне книге «Эйхман в моих руках» Питер Малкин написал: «Это история из прошлого, которая имеет продолжение в настоящем и будущем».

Как в воду глядел умница-агент.

Да, это вовсе не музейное кино, а, увы, очень даже актуальное. Фильм снимался, когда в Шарлоттсвилле шло факельное шествие белых суперматистов, где звучали антисемитские речевки и мелькали свастики на плакатах и знаменах.

Моссадовцы назвали операцию 1960 года финальной. Поторопились.