Елена Пригова
Первого марта 2014-го года я сидела в студии нью-йоркского русскоязычного радио 620 AM и говорила c коллегами об Украине, о Майдане и Революции достоинства. Я заметила, что именно этот день уже стал поворотным в российско-украинских отношениях – Совет Федерации РФ удовлетворил просьбу президента Владимира Путина о вводе войск на территорию Украины. Решение было принято единогласно…
Подлые решения в России всегда принимаются единогласно и коллективная ответственность за преступления, распределенная пропорционально на каждого проголосовавшего, не так тяготит… Помню тогда на радио я предупредила, что именно этот день можно считать началом новой украинско-российской войны, началом большой крови. В Крыму уже стали появляться вежливые зеленые человечки и российские тати доделали свое подлое дело 16-го марта, проведя на территории полуострова, так называемый, референдум, а неологизм Крымнаш прочто закрепился в сознании каждого, говорящего и понимающего по-русски. Параллельно те же зеленые человечки вовсю раскачивали Донбасс… Людей уже готовили к необратимому и мы узнали о появлении на карте каких-то уродливых карликовых государств-аббревиатур ДНР и ЛНР. А с конца мая того, уже далекого 2014-го, наши взгляды были обращены в сторону Донецка…
Слово “аэропорт” у меня многие годы ассоциировалось с названием книги Артура Хейли. Последние два с половиной года – с замечательной книгой Сергея Лойко. Встречи с автором книги, рассказывающей о войне, которой не должно было быть, о любви и героизме людей, которые хотели жить, но, к сожалению, умирали я ждала встречи долго. Мы познакомились на Фесбуке и я даже пыталась организовать с Сергеем встречу в Нью-Йорке. Тогда мне это не удалось. Вероятно, сытно-далекий Нью-Йорк не совсем готов был слушать и слышать правду о том, что происходит где-то за тысячи миль. Но наш мир – это сообщаюшися сосуды и все в этом мире связано, как и мы все связаны: общей памятью, историей, родством, или кровью. И вопреки всем обстоятельствам и преградам, встреча с Сергеем Лойко недавно состоялась в Нью-Йорке с читателями в Бруклинской публичной библиотеке. А после встречи моя почти трехлетняя виртуальная дружба материализовалась…
Справка: Сергей Леонидович Лойко – писатель, корреспондент и фотограф. Работал в московском бюро газеты “Los Angeles Times”, сотрудничает с “Новой газетой”. Автор репортажей из районов военно-политических конфликтов в странах бывшего СССР и дальнего зарубежья (в частности, Афганистан и Ирак). В 2015 году за работу на войне в Украине фотографии, сделанные Сергеем Лойко внутри Донецкого аэропорта, были перепечатаны большинством мировых изданий, после того, как появились в Los Angeles Times. Эта серия фотографий выдвигалась на Пулитцеровскую Премию и World Press Photo, и была частью пакета, который был удостоен в 2015 году престижнейшей американской премии Overseas Press Club Bob Considine Award “За храбрость, достоверность, оригинальность, глубину и выразительность описанного”. В этом же году Сергей получил престижную Los Angeles Times editorial award “За лучшие репортажи 2014 года” 3 сентября 2015 года в Киеве состоялась презентация книги Сергея Лойко “Аэропорт”. Роман переведен на 11 языков и вышел в Голландии, Польше, Латвии, Эстонии, Литве, Грузии, Чехии и Китае.
Елена Пригова: В своем блоге в издании “Новое время” вы написали: “С самого начала я понял, что это должен быть именно роман, потому что в хронике, в документальном свидетельстве нельзя выразить всю глубину трагедии, подлости, героизма, ненависти, страсти, присущих этой войне. Я не мог рассказывать о ней холодным, отстраненным тоном летописца”. Книга живет самостоятельной жизнью больше двух лет, она изначально написана по-русски, но люди, для которых вы написали роман “Аэропорт”, в своем большинстве не хотят слышать и принимать правду о войне. Как разбудить общество глухо-немых, чтобы люди поняли, что эта книга о нас самих и для нас?
Сергей Лойко: А вы что думаете, что те люди, о которых вы говорите, если прочитают эту книгу, будут лучше слышать и лучше понимать, как тот волк, который притворившись бабушкой говорит : “Мне это нужно, чтобы лучше видеть…” На самом деле я не особенно хотел говорить – я написал книгу. Она из меня рвалась. И прочитает ее тот, кто может прочитать, а то, что в тонущем Титанике вряд кто-то будет читать, и даже, если он будет читать, то все равно утонет, меня это мало волнует. Меня называют военным корреспондентом, но я не военный корреспондент. Так получилось, что, если ты работаешь в Москве, к сожалению, в эпоху уже Путина ты по определению становишься военным корреспондентом.
Елена Пригова: Но вы же начали свою военную деятельность давно, ещё в конце 80-х? Что вас, благополучного и успешного профессионала заставило рисковать жизнью? Напомню читателям, Что многие мировые конфликты мы видим глазами корреспондента “Los Angeles Times”Сергея Лойко.
Сергей Лойко: У меня было 25 военных командировок и я каждую из них считаю своей маленькой войной, но последняя командировка затянулась на два года и стала большой войной, которую я пропустил через сердце впервые в своей жизни.
Фото Олега Асауленко
Елена Пригова: Мы сидим в уютном доме в Нью-Йорке, который находится за тысячи миль от того места, где идёт война. И мы, рождённые в Украине, для которых когда-то Родиной был Советский Союз, считаем, что это война Первая отечественная украинско-российская война. Ваше мнение? Вы сказали в своём интервью, что это война Путина. Мы, живущие здесь, и живущие в Украине, считаем, что это война не Путина – это война России. Путин руками российских военных ведёт войну с Украиной.
Сергей Лойко: То, что я имел в виду, много раз уже происходило в мире. Война Гитлера началась против собственного народа. Война Путина началась против собственного народа. И это не снимает ответственности. Я считаю, что каждый русский, включая меня, виновен в том, что произошла эта война с теми же русскими, которые живут в Украине, с украинцами. И в Донецком аэропорту, о котором я написал, где я провёл четыре дня среди замечательных людей, все говорили по-русски. Это был оперативный язык и это был их родной язык. Поэтому это не война между русскими и украинцами – это самое главное, это не этническая война. Это политическая война, развязанная Путиным. Он опирался и опирается на большинство в стране, которую он создал, которую до него сто лет создавали, в которой была проведена генетическая чистка в несколько этапов. В России была тяжелейшая Гражданская война, в результате которой лучшие люди погибли, лучшие люди уехали, а шариковы с балалайкой в большинстве своём остались. Они пришли, как обезьяны в “Планете обезьян”, в город и стали там жить, стали наслаждаться рифмами своего собачьего сердца. И потом даже их начали чистить, потому что через некоторое вся и среди них появились люди, которые были докторами, которые были инженерами, которые имели своё видение того, что происходит. И началась сталинская чистка – это страшное преступление: миллионы людей были отправлены в лагеря, миллионы убиты.
Елена Пригова: Каким образом вам удалось остаться свободным? И сколько свободных людей вы видите рядом с собой в России?
Сергей Лойко: Я всю жизнь свою детскую прожил, общаясь с дедушкой, который был революционером с дореволюционным стажем, который приехал в Москву из Бобруйска без образования, без всего, а потом он стал при советской власти директором завода. Так вот этот дедушка, старый большевик, когда я к нему приходил, кормил меня какой-то вкусной колбасой и пирожными, интересовался, а сколько у меня было в классе жидов?.. И это был уровень советского человека. Я думаю, что мое воспитание было протестным с самого детства. Мне не нравились его пирожные, мне не нравился его пьяный бред и идиотские коммунистические песни…
Елена Пригова: Я конкретизирую: вам не нравились эти пирожные, вместе с тем, вы ели эти пирожные. Вам не нравилось то, что говорит дедушка, но это был ваш дед. И вот то же самое сейчас происходит в России. Может быть кому-то не нравится, но они привыкли жрать с руки, они привыкли к той зоне комфорта, в которой они находятся, и изменить эту зоне невозможно. Как это болото расшевелить?
Сергей Лойко: В России, в СССР, в Российской Империи не было тех тектонических процессов, которые, скажем, произошли в Германии. Россия одержала, или я бы сказал, потерпела победу, которая оказалась Пирровой победой во Второй мировой войне. И эта победа консолидировала сталинский режим, дала ему новое дыхание. Это Пиррова победа, потому что потенциал страны был разрушен, разрушены фабрики и заводы, земли были сожжены и миллионы людей на этих землях погибли, которые воевали. А самое главное – здесь же все в комплексе. На Красной площади лежит и смердит этот ленинский труп вечно живой. И я верю в мистические какие-то вещи. Я считаю, что пока вот это вот зловонная во всех смыслах куча не будет убрана с Красной площади, пока памятники всем этим Ленину и прочим людоедам не будут убраны из всех городов, не будут демонтированы, ничего хорошего в стране не произойдет. Понимаете, у России, у Советского Союза не было своего Нюрнбергского процесса над коммунизмом. И этот коммунизм – это же чума 20-го века. Это хуже, чем гитлеровский фашизм. Гитлеровский фашизм был ужасен, но это была такая эпидемия, которая прошла. Настолько ужасна, что этот ад не мог продолжаться долго. Коммунистическая идеология – это медленный ад. Это не чума, а такая страшная экзема, когда с тебя клочьями слезает кожа, когда у тебя все болит, но ты не умираешь, а страдаешь. Эти люди всю жизнь живут в страдании. И Путин даёт им для облегчения этих страданий плацебо, которое называется империя, вместо того, чтобы давать им хорошую работу.
Фото Сергея Лойко
Елена Пригова: Вы сейчас упомянули слово “ад”. Я обратила внимание на статуэтку Данте Алигьери, которая стоит на камине, у которого мы ведем беседу. И я вспомнила о семи кругах ада, я вспомнила о том, что “оставь надежду всяк сюда входящий”. Вы провели в Донецком аэропорту, вернее, в том, что от него осталось, четыре дня в аду. 242 дня обороны Донецкого аэропорта и 242 дня ада. Вы были единственным иностранным корреспондентом, кому удалось попасть в этот ад и мир его увидел вашими глазами. Вам было страшно?
Сергей Лойко: В каждой главе этой книги есть эпиграф. И вступительный эпиграф он у меня такой: “И дале мы пошли – и страх обнял меня” – Александр Пушкин “Подражание Данте”. Это не случайно, потому что действительно это война страшная и в аэропорту там был ад. Я не скажу, что я человек, которому не хочется жить, или безумно смелый, не чувствующий боли. Я обычный человек. Это моя работа – я за это получаю деньги.
Елена Пригова: Вы за деньги пошли на такой риск?
Сергей Лойко: Ну, и в том числе… За 25 лет я привык работать профессионально, т.е., если есть новости, я работаю. Главной новостью за эти два-три года остаётся эта война между Россией и Украиной. Я побывал на этой войне, я счастлив, что повстречал замечательных несгибаемых людей. Я помню их лица и глаза. Знаете, у всех защитников аэропорта были потрясающие лица. У ополченцев, у зеленых человечкой лица всегда закрыты. Люди защищают Родину открыта. Пришедшие убивать на чужую землю, скрывают лицо…
Елена Пригова: Вы завтра-послезавтра вернётесь в Москву. Вы будете находиться наедине со своей книгой, наедине со своими мыслями в окружении тех людей, которые вас не понимают, не принимают, отвергают и, в общем-то, не являются вашими друзьями?
Сергей Лойко: да мне на это наплакать. Знаете, я сейчас пишу вторую книгу. В каком-то общении я не нуждаюсь, у меня много друзей по всему миру. Я уже в таком возрасте, когда я достаточно самодостаточный, когда мне даже телевизор не нужен для того, чтобы продолжать жить. Я не потерял каких-то близких друзей. Я потерял хороших знакомых после того, как началась эта идиотская война, которой не должно было быть. Я не испытываю от этого никаких сложностей, я не испытываю неудобства. Мне жалко этих людей, мне неприятно, что со мной рядом живут такие люди, которым наплевать, что гибнут люди, которые поддерживают эту войну.
Елена Пригова: Как ваши коллеги восприняли эту командировку в этот ад и съёмки на стороне украинской?
Сергей Лойко: Мои коллеги где? Я американский журналист. Российских коллег я коллегами назвать не могу, потому что в России свободной прессы нет! Все журналисты, которые работают в России, даже журналисты “Эха Москвы”, “Дождя”, “Новой газеты”, – они, так или иначе встраиваются в систему пропаганды и вранья. Поэтому они мне не коллеги! Мои коллеги американские, английские, западные журналисты. И я не знаю, как те относились ко мне, но отношение ко мне со стороны моих настоящих коллег, если коротко сказать, я получил всякие премии – там были очень престижные премии, но самой престижной для меня был “editorial” – Los Angeles Times editorial award. Это внутренняя премия Los Angeles Times, которая даётся лучшему иностранному журналисту, который работает заграницей, которая определяется голосованием журналистов, которые работают в этой газете. Все американцы в этой газете проголосовали за то, чтобы русский человек, российский гражданин стал лучшим иностранным корреспондентом Los Angeles Times в 2015-м году. Это для меня самая высшая награда.
Елена Пригова: Я помню фотографии в Фесбуке, когда вы получали награду – красивый человек во фраке…. Что вам привычнее носить: фрак, или джинсы, какую-то майку?
Сергей Лойко: Это была вообще комедия. Знаете, это был первый раз в жизни, когда я надел фрак. Я себя почувствовал рыцарем в средневековых доспехах, которые моментально хочется снять. Мне в бронежилетах было как-то удобней, чем во фраке. И пока я его не снял, я не чувствовал себя в своей тарелке.
Елена Пригова: Давайте повернем машину времени и вернемся к украинско-российской войне, которая началась три года назад.
Сергей Лойко: В декабре 2013-го года была ежегодная пресс-конференция Путина. Я задал ему вопрос, спросил: сейчас горячие головы в Крыму просят ввести войска в Крым, потому что они боятся агрессии со стороны Киева. Они предрекали, что все к этому идёт, что будет бунт фашистский, который закончится репрессиями в Крыму, и просили Путина ввести войска. Я спросил у Владимира Владимировича, существует ли какая-то гипотетическая вероятность того, что вы это сделаете? И я думаю, что он тогда, как всегда, соврал. Я не думаю, что он тогда не знал, что будет и чем сердце успокоится, если у него есть сердце, в чем я сомневаюсь. Он при миллионах телезрителей – не только российских, но и во всем мире, нагло соврал и сказал, что этого не может быть и не может быть никогда, что мы озабочены положением наших соотечественников, любимое его слово, зарубежном, но мы не будем размахивать шашкой, что все в порядке. Меньше, чем три месяца Путин вводит войска в Украину… Россия не могла, она не может вести полномасштабную войну с Украиной. Путин надеялся, что произойдет народной восстание против Киевской хунты. Ничего подобного не произошло и ему нужна была имитация победы. Ему нужно было победить в аэропорту и захватить его, потому что стратегически это не нужно было ни украинцам тактически, ни русским, но битва эта продолжалась. Это была символическая битва и да Украина проиграла – аэропорт пал, но это стало Украинским Косовом полем. Иногда поражение важнее победы. В моей книге конце генерал говорит: “Они поняли, что, если они будут двигаться дальше, у них на каждом километре будет аэропорт…” это Украинское Косово поле. Оно навеки войдёт в историю Украины не как миф, а как реальное событие исторического масштаба. Если Советский Союз потерпел победу во Второй мировой войн, то Украина одержала поражение в аэропорту…
Елена Пригова: Если бы не было войны, о чем бы вы хотели писать? Что бы вы хотели снимать?
Обложка книги “Аэропорт”
Сергей Лойко: Если бы не было войны, я бы не написал бы книги – все мои три книги, а я две уже написал, а одну почти написал, – они все про войну. Сейчас последнюю книгу я пишу, как триллер, боевик и детектив. И эта новая книга будет о страшной трагедии – о сбитом летом 2014-го года Боинге. А книга “Аэропорт” просто вырвалась из меня, я ее родил в муках за один месяц. Я просто не мог ее не написать, потому что это потрясение было. Я на этой войне потерял все, что у меня было хорошего в этой жизни в России. И это ещё одна причина, почему мне наплевать, что говорят и что думают обо мне в России, потому что я потерял того человека, чьё мнение было для меня важным. А сейчас ведутся переговоры по поводу съемок фильма по моей книге “Аэропорт”. И это будет фильм украинский, но снятый совместно с Голливудом. В конце марта должна у меня состоятся встреча с продюсерами.
Елена Пригова: У вас удивительное чувство предвидения. Вы предсказали события, которые произошли. Вы их предсказали два года назад в книге. Для того, чтобы понимать, о чем мы говорим, достаточно просто прочитать книгу. Она заслуживает тщательного прочтения и возвращения к событиям. Если мы говорим о чувстве предвидения, которым вы обладаете, то как вы считаете, чем закончится то, что происходит сейчас на Донбассе?
Сергей Лойко: Все закончится хорошо, потому что все, что сейчас происходит, очень плохо. И хуже уже быть не может. По поводу предвилений – принимаю заказы (смеется). Я, к примеру, этого я написал в своей книге про то, как гибнут два быдлокомандира из этих самых ополченцев. У меня они называются Ваха и Феррари, прототипами для которых прямыми были Гиви и Моторола. Это написано в 2015-м году. Практически со всеми деталями я предрёк, что с ними произойдёт. Более того, это было очевидно, но в этой книге есть предостережение. Я даже про него забыл и один читатель мне на встрече про него напомнил. В седьмой главе МБЧ – это маленький большой человек, это президент России, он распинает своего генерала и говорит: “Поймите вы наконец, мои дорогие стратеги кабинетные, генералы паркетные, дурилки картонные, гражданскую войну должны выигрывать воюющие с несправедливостью граждане местные герои вроде Вахи и Феррари, или как из там, а не Краснознаменный ансамбль песни и пляски Красной армии”. Вот это было предостережение. На самом деле оказалось пророческим, что не должен Краснознаменный ансамбль принимать участие в войне. Он принял участие в войне и мы знаем, что произошло.
Елена Пригова: Украинцев стали обвинять в отсутствии эмпатии после того, что произошли те события, о которых вы написали.
Сергей Лойко: Эмпатии особой нет – россияне сам виноваты. Если в 1943-м, скажем, в 44-м году, в 42-м, в 41-м уже после июня месяца услыша ли бы о том, что разбился самолет с ансамблем песни и пляски немецкой армии, вы ожидали бы какую-то эмпатию? Нет. Здесь произошло то же самое. Нельзя быть агрессором и требовать от страны, от народа, в отношении которого ты агрессор, какую-то эмпатию к себе.
Елена Пригова: Мы живём в эпоху информационных войн. И эти информационные войны страшны тем, что они калечат души людей, они калечат сознание. Есть вещи, которые можно простить, можно понять, но можно никогда не простить до конца. Та информационная война, которую развязала Россия, уничтожила те связи, которые были.
Сергей Лойко: Знаете, она уничтожила жизни людей ни за что. Она уничтожила жизни тысяч людей. Этой войны не должно было быть. Она рождена средствами массовой информации под руководством Кремля. И вот эти персонажи: Добродеев, Эрнст, Кулистиков, Соловьев и многие другие, которые были в первых рядах журналистов, которые проповедовали и до сих пор разжигают эту войну, вот они, как случилось уже в Нюрнберге с фашистскими пропагандистами, они должны сесть на скамью подсудимых в Гааге и им должен быть вынесен самый жестокий, самый справедливый приговор, чтобы такое больше не повторялось.
Елена Пригова: Я надеюсь, что мы доживём до этого момента
Сергей Лойко: Я уверен!
Елена Пригова: Возможно ли применение между народами Украины и России и когда?
Сергей Лойко: Я не люблю вопросы про народы. Я так скажу: между странами. Примирение возможно, но не в ближайшей перспективе. Чем быстрее в России произойдёт Нюрнбергский, или Гаагский процесс, чем быстрее то, что сделала и делает Россия, будет признано преступлением против человечности официально, тем быстрее восстановятся отношения между странами.
Елена Пригова: У вас в Америке живет сын. У вас не было желания уехать сюда и быть свободным человеком на свободной земле, заниматься своим любимым делом, снимать, писать книги и не испытывать каждый раз судьбу, возвращаясь в Россию?
Сергей Лойко: Есть замечательный фильм Альмодовара, который называется “Море внутри”. Это про человека, который прикован к постели. Вот сам этот термин “море внутри”. Свобода, комфорт у меня внутри. Я, как марсианин в книге Герберта Уэльса “Война миров”, окружаю себя собственным миром, своей собственной средой. Я привёз из Тверской области тысячу сосен. Посадил их в своём посёлке не только на своём участке, но вообще во всем посёлке. Купил золотой песок, засыпал часть болота. На другой части болота сделал пруд и посадил в него лебедей и уток. Там был овраг и я его засыпал строительным мусором, потом песком, потом землей, закрыл газоном. И это не у себя на участке – это в посёлке, где живут люди, построил детскую площадку, построил спортивную площадку. У меня в этом посёлке помойка самая чистая в мире. Я сделал дорогу настоящую, провёл настоящее электричество с изолированными проводами, заменил весь водопровод. Почистил лес, как в Финляндии, на 500 метров вглубь по периметру посёлка. Я создал свою собственную Швейцарию, в которой мне удобно. Она мне не принадлежит – она принадлежит всем. И люди в этом посёлке думают, что я сумашедший.
Елена Пригова: А как “швейцарцы” по соседству? Как они вас воспринимают?
Сергей Лойко: Они молятся на меня, они обожают меня, они презирают меня за мои убеждения.
Елена Пригова: А чего больше: презрения, или обожания?
Сергей Лойко: У них комфорт появился. Они жили в дерьме и вдруг они за последние десять лет переселились совершенно в другую страну. Конечно же, обожают. И это меня очень греет. Это мой лес.
Елена Пригова: Что такое счастье для вас и что такое зона комфорта для вас?
Сергей Лойко: Для меня зона комфорта – это озеро в Финляндии, на котором я уже много-много лет раз в год на две-три недели снимаю замечательный коттедж в августе, или в сентябре, куда я езжу, где живу, собираю грибы и ловлю рыбу. Это для меня зона комфорта. Под Москвой именно в том месте, которое я создал. И это моя зона комфорта.
Елена Пригова: Я надеюсь, что мы будем встречаться в Нью-Йорке, будем обсуждать ваши будущие книги, которые появятся. Ваши фильмы, которые обязательно должны появиться.
Сергей Лойко: Главная наша задача жить! У меня нет задачи кого-то образовывать. Все, что я делаю – я живу и хочу поделиться с людьми моими соображениями по поводу того, или иного предмета, если им интересно. В своей новой книге, я надеюсь, что я правильно предсказываю некоторые события, о которых мы сегодня говорили, в таком сослагательном наклонении, относительно того, что может произойти… Наша жизнь состоит из одной секунды. Мы сейчас живем и уже наше интервью – это наше прошлое. Поэтому каждую секунду надо жить!
Be the first to comment on "Сергей Лойко: портрет на фоне войны…"