Три женщины

В Национальном Артс-клубе в Грамерси-парке состоялся показ фильма «Не чужие» («Глиняная яма») режиссера Веры Глаголевой, организованный Russian American Foundation в рамках проходящего в Нью-Йорке Месячника русского наследия. 

Вера Глаголева не успела завершить свою последнюю режиссерскую работу. Она умерла от рака в августе 2017 года в возрасте 61 года. Зная о приближающемся конце, она подробно проинструктировала своего монтажера, как и куда вклеивать эпизоды, которые еще предстояло доснять. Груз ответственности за завершение фильма взяла на себя главный продюсер проекта и близкий друг и единомышленник режиссера Наталья Иванова.

Премьера «Глиняной ямы» состоялась в прошлом июне в Сочи, на Национальном кинофестивале «Кинотавр», а спустя несколько месяцев фильм вышел в российские кинотеатры.

Правда, название было изменено на «Не чужие». В оригинале это была пьеса «Глиняная яма», написанная драматургом Ольгой Погодиной-Кузминой лет десять назад и сразу привлекшая к себе внимание. На нее «положил глаз» Алексей Балабанов, который собирался делать киноадаптацию, но как-то не заладилось. На пресс-конференции на «Кинотавре» упомянули и о том, что к экранизации пьесы присматривался Андрей Звягинцев, но тоже не срослось.

Уже по этим двум именам, Балабанов и Звягинцев, можно косвенным путем угадать главенствующую тональность произведения. Тотальное отчуждение, социальный, этический коллапс, разрыв семейных отношений. Разве не об этом последние фильмы этих двух ведущих мастеров российского кино (один из них, Балабанов, увы, уже ушел от нас)? Это, собственно говоря, главный дискурс российского кино последнего десятилетия. Примерно эти же умонастроения явлены, если судить по рецензиям, на только что закончившемся «Кинотавре»-2019.

Характерно, что новое прокатное название гораздо светлее и оптимистичней, чем оригинальное. Не чужие, то есть, другими словам, свои или почти свои. «Глиняная яма» же – это что-то ужасное, липкое, гиблое, откуда выбраться невозможно.

И финал, в пьесе жесткий, был кардинально изменен и вселяет, скажем так, некоторые надежды (больше я про финал ни слова не скажу, чтобы не лишать будущего зрителя картины саспенса).

Прежде чем перейти собственно к содержанию фильма, несколько слов о Вере Глаголевой. Она родилась в Москве, наполовину еврейка, ее дед  был расстрелян в 38-м, бабушка прошла ГУЛАГ. Начинала как актриса, играла в мелодрамах и романтических комедиях – «На край света», «Не стреляйте в белых лебедей», «Выйти замуж за капитана» и многих других. На съемочной площадке, можно сказать, и вышла первый раз замуж – за знаменитого актера Родиона Нахапетова. Она сыграла у Анатолия Эфроса в драме «Четверг и больше никогда», тот стал звать ее в свой театр, но Нахапетов отговорил, очевидно приревновав. (С Нахапетовым они развелись, когда тот уехал в Америку, а Вера вновь вышла замуж, за преуспевающего бизнесмена). У нее трое дочерей и четверо внуков.

В 1990 году Глаголева дебютировала как режиссер картиной «Сломанный свет», где сама же сыграла главную роль. Заметно прозвучала ее картина «Одна война», честный и сугубо женский взгляд на последствия страшной войны. А экранизация пьесы Тургенева «Месяц в деревне», получившая название «Две женщины», стала для режиссера Глаголевой прорывом на мировой кинорынок, во многом благодаря участию в фильме британского актера Рейфа Файнса. Это нежная, элегическая, обморочно красиво снятая и слегка огламуренная рефлексия на исконно русскую «литературную» тему, которую можно в сжатом виде сформулировать так: любовь это, конечно, замечательно и сладко, но границ приличия переходить нельзя.

То, что в 80-90 годы стало в русском кино называться чернухой, сегодня можно считать мейнстримом, нормой. По законам чернушной нормы и выстроена конструкция «Не чужих».

В центре истории три женщины: Мама, Старшая сестра и Младшая сестра. Я их не конкретизирую, не называю по именам, потому что они фигуры назывные, узнаваемые, очень стереотипные. Мама – битая и раздавленная полунищей жизнью, видящая вокруг только плохое и разочарованная в своих дочерях. Старшая, у которой в семейной жизни полный швах, втюрилась в статного казаха-гастарбайтера и уговаривает его на ней жениться. Младшая возвращается в материнский дом из разочаровавшей ее Москвы, где она была содержанкой женатого богатея. И тут же она соблазняет этого красавца-казаха, практически на глазах у сестры.

Моральный компас некому вручать. Все плохие, все совершают зло, и уж по меньшей мере не делают добра. Мама не хочет нянчить двух детишек Старшей дочери. Казах женится на ней явно по расчету, из-за прописки, и проявляет в дальнейшем сугубо восточный, патриархальный эгоизм. Младшая, высокомерная «столичная штучка»,  крысится на всех, и уже о каком компасе может идти речь, когда она совершает ужасную подлость в отношении сестры, закрутив роман с ее свежеиспеченным мужем.

У фильма есть и второй, очень важный временной пласт. Воспоминания-мечты гастарбайтера, которые в виде флэшбеков прослаивают семейные разборки трех русских женщин. Глаголевой важна была абсолютная достоверность характеров, поэтому на все роли она выбрала неизвестных широкому зрителю актеров.

Фоном действию избран провинциальный русский городок, где стоят унылые типовые пятиэтажки и деревянные домишки, где каким-то уснувшим монстром видится в отдалении заброшенный (угольный?)  карьер с огромными трубами-транспортерами наперекрест. Тут невольно вспоминается «Левиафан» с реликтовым скелетом неведомого чудовища. Аналогия с «Нелюбовью» также очевидна. Жертвами семейного раздрая и взаимной ненависти и там, и там становятся дети.

Любопытно, что в «Не чужих» конфликт с «инородцами», которые «понаехали тут», не носит открыто этнический и религиозный характер. В России за последнее время снята целая обойма фильмов на эту жгучую тему, из которой своей концептуальной четкостью выделяется «Теснота» Кантемира Балагова, ученика Сокурова.

Здесь же явлена другая природа конфликта местных с «понаехавшим» казахом. Он покоряет сестер своей первобытной, неотесанной маскулинностью. Те истосковались по настоящему мужику, ведь их соплеменники в спальне «двоечники», поскольку все поголовно алкаши, импотенты и лузеры. И здесь Глаголева ступает на тонкий лед самой обидной для любого народа критики – критики того, что ниже пояса. Но что делать честному художнику, когда вымирающая русская глубинка воистину превратилась в сплошное Иваново, где девчата заглядываются на любого приезжего парня, у которого с «этим делом» все в порядке.

Финальная картина Веры Глаголевой, неисправимого, нежного романтика, конечно же, про любовь, про ее катастрофическую нехватку, про мечту о ее возвращении. «Две женщины» были мечтой о счастливой, опоэтизированной жизни в дворянской России. «Не чужие» погружают в глиняную яму сегодняшней российской жизни, в которую верить не хочется, а хочется зажмуриться и открыть глаза, только когда морок пройдет, и вновь наступит чарующий месяц в деревне.