Trump Anxiety – нормальная реакция организма

Согласно параграфу 7 пункту 3 Кодекса Американской Психиатрической ассоциации члену Ассоциации неэтично ставить диагноз человеку и публично оглашать его, ни разу не побеседовав с ним профессионально. Настоящая рекомендация известна как «Правило Голдуотера» по имени кандидата Республиканской партии на президентских выборах 1964 г. Барри Голдуотера.

Появилась рекомендация на свет после того, как журнал Fact на основе опроса членов АПА посвятил целый номер личности Голдуотера, связав все статьи в единую рубрику «подсознание консерватора».

Ни у кого из авторов, отозвавшихся о кандидате как о человеке неуравновешенном, способном развязать ядерную войну, информации из первых рук о его психологическом облике не было, а были, как они сами признавались, только обрывочные, поверхностные впечатления.

Члены АПА уважают параграф 7-й пункт 3-й Кодекса – неизменно на словах, редко на деле, и когда выносят на публику свои суждения о политиках, то оформляют их не как диагноз, а как профессиональный прогноз будущего поведения своих протагонистов на политическом поприще.

Подтверждает сказанное пример Джастина Франка, врача и профессора университета имени Джорджа Вашингтона. Он — автор двух бестселлеров: «Буш — младший на кушетке» и «Обама на кушетке».  Первую из двух книг обильно цитировал Фидель Кастро, из чего можно легко заключить, что она весьма критична к объекту анализа.

Мы попросили ответить его на несколько вопросов.

– Какой научный инструментарий вы используете в своей публицистической работе?

– Инструментарий классического психоанализа. Я оперирую такими понятиями, как родовая травма и невротическая тревожность. Мне интересно, как разные люди по-разному адаптируются к переживаниям тревожности. Путем отрицания самого ее существования, через панику, комплекс вины или иллюзию собственного всемогущества. Либо за счет более изощренного защитного механизма, в частности, юмора.

Инструментарий свой я вынужден применять дистанционно, ибо те люди, о которых я пишу, никогда не согласились бы стать моими пациентами. Ну а если бы даже согласились, то я не смог бы раскрыть содержание того, что они мне поведали. Да я бы, наверное, и не смог поручиться за объективность своих оценок, поскольку пациент в ходе лечения трансформируется под влиянием врача, а врач — под влиянием пациента.

С другой стороны, я вправе использовать все то, что имеется о моих протагонистах в публичном пространстве: их речи, знаковые элементы их поз и движений. Их тексты, интервью, как они отвечают на вопросы, как относятся к своим политическим противникам, как они держатся во время дебатов или в кризисных ситуациях, мнения о них других людей. Исходных данных у меня много, и на их базе я ищу закономерности в словах и поступках тех, кого изучаю.

– Что еще, помимо клинического инструментария, вы используете? Художественную и документальную литературу?

– Я многое почерпнул из мемуаристики. Из биографий политических деятелей. А также из психологического анализа литературных персонажей.

Большое впечатление на меня, помню, произвела работа психиатра Эрнста Джонса о Гамлете; или исследования известного психоаналитика Хосе Барчилона, посвященные творчеству и личности Вирджинии Вулф и Генри Мелвилла. К этому я бы добавил блестящие трактаты Фрейда о Леонардо да Винчи, Моисее и его менее известное, но не менее блестящее эссе о Вудро Вильсоне.

Бостонский ученый Джон Мэк оставил нам прекрасный этюд о Лоренсе Аравийском. В 1942 г. президент Рузвельт попросил врача Фритца Рейдлиха нарисовать ему психологический портрет Гитлера. Если судить по отдельным фрагментам, с которыми я ознакомился, у Рейдлиха получился настоящий шедевр, но целиком я его исследования не читал, оно сохранилось лишь в нескольких экземплярах, один из которых находится в библиотеке Рузвельта.

– Ваши работы, базирующиеся на психоанализе, дополняют или расходятся с выводами традиционных биографов, не психиатров, пишущих о тех, о ком пишите вы?

– Как правило, принципиальных различий у меня с традиционными биографами нет, но хочется думать, что мой анализ глубже того, который представлен в их трудах.

Скажем, авторы конвенциональных биографий Буша — младшего пишут о том, что он постоянно соперничал со своим отцом, мечтал о том, чтобы превзойти его, сделать что-то такое, чего не сделал отец.

Например, Буш — старший не убил Саддама Хусейна, а его сын поставил своей целью сделать это во чтобы то ни стало, желая возвыситься над предком. Конвенциональные биографы также отмечают  влияние, которые оказали на президентство Буша — младшего психические сшибки, вызванные алкоголизмом, от которого он страдал на протяжении многих лет.

Моя биография Буша вбирает все то, о чем пишут историки традиционные, но содержит также важные детали, которых у них нет.

Так, Буш презирал себя за то, что всю жизнь зависел от отца, и перепроецировал чувство презрения с себя на зависимых членов общества, на весь класс бедных, получающих государственные пособия.

Я также прослеживаю связь, на которую прежде не обращали внимания, между признаками садизма в обращении юного Буша со своими младшими братьями или наслаждение, которое он испытывал, причиняя мучения первокурсникам в Йельском университете, проходящим ритуал посвящения в студенты, и последующей жестокостью его политики, будь то казни заключенных в бытность губернатором Техаса или молчаливое согласие на пытки иракских заключенных в тюрьме Абу Грейб. Это все звенья одной цепи.

Книга доктора Франка о Буше вышла в 2004 г., когда начинался второй срок его президентства, и Франк утверждает, что он точно предсказал основные контуры политики Буша в последующие четыре года.

Факультеты политологии и психологии нескольких университетов включили исследования Джастина Франка в список литературы по таким темам, как личность руководителя и комплекс нарциссизма, которому многие из них подвержены. Проявляет интерес к методу доктора Франка и аналитики Центрального разведывательного управления, изучающие психологию иностранных лидеров.

– Ну а что насчет еще одного американского лидера, Барака Обамы? Что заинтриговало читателя в книге об этом человеке?

– В книге об Обаме читателей заинтриговало мое наблюдение, что побудительным мотивом многих его действий является стремление изжить боль, которую он испытал из-за того, что рос в неполной семье, без отца – его родители разошлись, когда он был годовалым младенцем.

Его белая мать, невзирая на то, что муж ее оставил, воспитывала сына в духе уважения к его африканским корням. Я утверждаю, что в силу этого Обамой подсознательно движет сильнейшее желание восстановить утраченную целостность и объединить разобщенных людей. Он, наполовину белый и наполовину чернокожий, смог гармонично соединить оба эти начала в себе самом и мечтал сделать то же самое в масштабах всего американского общества. И, может быть, даже в масштабах планеты.

На меня сильное впечатление произвело его откровенное признание в том, как сильно он был потрясен расистским замечанием, сделанным его белой бабушкой. При этом Обама нисколько не сомневался, что бабушка очень любила его. И он ее любил и не отстранился от нее. Равным образом, Обама не отрекся от своего многолетнего наставника проповедника Иеремеи Райта, несмотря на то, что тот позволял себе расистские заявления в адрес белых соотечественников. Мыслью о том, как изжить расовые предрассудки и придти к межрасового примирению, отмечено, на мой взгляд, все президентство Обамы.

В то же время, подчеркивает доктор Франк, Обаме на чисто эмоциональном уровне недоступно понимание насилия, питаемого расовой ненавистью: дескать, не может же быть того, чтобы одна его половина, образно выражаясь, пыталась уничтожить вторую половину.

Другие аналитики указывают на то, что Обаме также трудно поверить в реальность смертоносного фанатизма, порождаемого религией, и причина этого, видимо, коренится в том самом миротворческом свойстве характера президента, которое выделяет Франк.

Он никогда не изучал столь же детально, как Буша и Обаму, двух нынешних  кандидатов на пост президента, но какое-то мнение у него о них, тем не менее, сложилось. 

– В последнее время в обиход вошло выражение «Тревожный синдром от Трампа», Trump Anxiety. Порой я слышу ссылки на него от моих пациентов. Людям тревожно от мысли, что импульсивный и безответственный Трамп станет президентом.

С моей точки зрения, это нормальная реакция, в ней нет ничего патологического. Было бы странно, если бы Трамп с его бескрайним презрением к окружающим не вызывал у них беспокойства. Большинство людей и так лишены в жизни психологического комфорта и чувства уверенности в завтрашнем дне, а тут еще Трамп грозится перетряхнуть Америку политически и социально снизу доверху.

Особо уязвимыми и незащищенными ощущают себя женщины, и неудивительно, что антирейтинг Трампа среди женщин выше, чем среди мужчин. Он — человек совершенно бессовестный, который сегодня может сказать одну вещь, завтра — прямо противоположную, и при этом настаивать, что он верен своим убеждениям и никогда их не меняет.

Такой подход допустимо практиковать разве что на войне, и это наводит меня на мысль, что Трамп способен находится в мире с самим собой только тогда, когда воюет с обществом.

Он не терпит возражений, от помощников требует тотальной преданности, никогда не признает своих ошибок; ему необходимо постоянно самоутверждаться — это все симптомы нездоровой, закомплексованной личности.

Мания величия у миллиардера зашкаливает, он также очень агрессивен: чего стоит, к примеру, его заявление, что даже если он убьет кого-то на 5-й авеню в Манхэттене, то не потеряет из-за этого ни одного голоса?

Перспектива прихода такого человека к власти естественным образом внушает тревожность тем людям, которые страшатся ломки норм цивилизованного дискурса.  Они видят, с каким азартом Трамп топчет любого, кто скажет что-то нелестное в его адрес, и им становится не по себе.

– А как  вы оцениваете Хиллари Клинтон?

–  Она явно не простачка. По уровню интеллекта Хиллари намного превосходит всех прочих участников нынешней президентской гонки. Как человек думающий, она способна корректировать свои взгляды, что обыватели расценивают как конъюнктурщину.

В юности тяжелую психическую травму нанес ей отец своей бесконечной критикой и принижением ее успехов в учебе. А ей так хотелось, чтобы он ею гордился! И это желание доказать всем, какой она молодец, Хиллари пронесла через всю жизнь.

Отец был явным садистом: зимой он, бывало, отключал отопление в доме, чтобы позлить ближних.

Муж, не чета отцу, относился к ней с нежностью и уважением, и она готова за это многое ему прощать; мы знаем, что она сполна натерпелась от Билла Клинтона из-за сексуальных скандалов, которые преследовали его на протяжении всей политической карьеры.

Для меня не секрет, почему многие женщины обожают Хиллари, – они испытали то, что испытала она, у нее сильно развито чувство сопереживания обделенным, обездоленным, отверженным, – а вот с мужчинами ей в жизни не очень везло.

Консервативно настроенные мужчины не могут простить Хиллари ее ум и эрудицию, а  феминистки сурово порицают за то, что она не бросила Клинтона за супружеские измены. Далеко не всем дано понять, что можно любить человека, даже если он причиняет тебе боль. Мне не кажется, что это признак слабости.

Что роднит Хиллари с Трампом, так это съедающая их обоих страсть доказать миру свое неукротимое стремление к достижению поставленной цели, и это, если честно, несколько настораживает.

– Если уж зашел разговор л лидера, то  как вам как психиатру видится Владимир Путин?

– Год назад меня пригласили на один из ведущих новостных телеканалов, чтобы прокомментировать информацию, появившуюся, кажется, в New York Times, что Путин страдает синдромом Аспергера.

Этот синдром представляет собой разновидность аутизма, проявляющийся в отсутствии у субъекта эмпатии, способности к сочувствию и сопереживанию. Я этим расстройством много занимался, и во время интервью высказал мнение, что у Путина Аспергера нет. Он проецирует образ человека решительного и крутого, полагаю, он таковым и является на деле, но решительность и крутизна — это не признаки психического расстройства.

Больные Аспергером не в состоянии «читать» людей, они их совершенно не чувствуют, и на этой почве у них развивается паранойя, иррациональный страх перед окружающими. Поэтому они никогда в разговоре не смотрят в глаза собеседнику и вообще избегают говорить прямо и без уверток. Никогда не вставляют в свою речь метафоры и выражаются предельно сухо. Мыслят дихотомично, в категориях «белое — черное», игнорируя полутона. Комфортно чувствуют себя только в обществе животных, так как уверены, что животные, в отличие от людей, всегда отвечают на любовь любовью.

Зверей и птиц Путин любит, это мы знаем, но людей, по-моему, «читает» прекрасно, и во всех остальных из перечисленных свойств Аспергера, насколько я могу судить, «не уличен».

Что я наблюдаю в Путине, так это некоторые признаки социопата, то есть личности, у которой отсутствуют внутренние нравственные ограничители и которую удержать от неблаговидных поступков могут только внешние факторы, – чей-то подавляющий авторитет или страх перед наказанием, но точно не мораль.

Путин бессовестно обманывает, унижает людей, выставляет их в идиотском свете. Не могу забыть, как лет десять назад он попросту украл перстень стоимостью 25 тысяч долларов с печаткой чемпиона Высшей футбольной лиги США у владельца бостонского клуба и пытался представить дело так, будто тот ему это кольцо подарил.