Улица бессмертия

Это событие совпало с первым мая чисто случайно: собравшиеся не несли знамен и не качали гражданских и иных прав. В прошедший вторник Департамент полиции вежливо попросил не парковаться на отрезке от угла Кони-Айленд и Брайтон-Бич Авеню до прибрежной полосы: отныне он будет носить имя Валерия Савинкина.  

Год назад его не стало – а сейчас любимые, близкие, друзья, просто знакомые пришли на церемонию переименования улицы в его честь. Узнаешь, вспоминаешь: со многими виделись на организованных им ежегодных митингах памяти жертв одиннадцатого сентября,  а когда пришло время беды – делили томительную тяжесть визитов в госпиталь и в последний его земной приют – хоспис.  Мы опять пришли к тебе – вот ты и вернулся,  дорогой человек, возвратился туда, где жил, где проходил тысячекратно и здоровался с народом не переставая…

Подходит пожилая женщина с «ходунком», напряженно вслушивается. Потом смущенно улыбается, произносит по-английски:

-Я слышу плоховато. Что они говорят, кто это?

Кто это… Наш Валера.

Путь в эмиграцию, каких тысячи. Коренной одессит, Валерий Савинкин жил в городе у моря не хуже других: имел приличную специальность, с властями не ссорился, обеспечивал в доме достаток. Однако дикий капитализм перспектив не давал – пришлось принимать решение и паковать баулы. Объяснил это коротко: «Не мог, как раньше, держать семью…» – именно так,  домовито, почти по-крестьянски… В Америке, подобно многим,  сделался программистом – потом, когда это перестало давать хлеб,  стал заниматься волонтерской работой – разной. Первая была воистину страшной,  о чем  в спонтанной беседе рассказал мне негромко, быстро смахнув краткие слезы: «Сын погиб…» Никакое воображение не подскажет, какими силами души он создавал группу членов семей жертв 11 сентября. Создал, удержал. Организатор бесспорно талантливый, со временем Савинкин возглавил Одесское землячество Нью-Йорка, вошел в состав правления Ассоциации малых бизнесов Брайтона и общинного районного Совета номер тринадцать,  стал председателем Совета директоров бруклинского  Комитета памяти жертв Холокоста. Список продолжать и продолжать: работал координатором Бюро переписи населения,  помощником по связям с общиной сенатора Боба Тернера, а в последнее время, вплоть до своей кончины – помощником конгрессмена-демократа Хакима Джеффриса. Именно здесь, прямо на улице с новым ныне названием, его  конгрессмен запросто, без всякого кабинетного чванства, встречался с избирателями, внимательно выслушивал их вопросы, предложения – иногда забавные, иногда сверхсерьезные, пунктуально их фиксировал.

Общественная фигура редко бывает  чуждой тщеславия:  любой скажет, что хоть небольшое, да подразумевается… Валерий Савинкин парадоксально сочетал в себе почти круглосуточное бытие «на виду» с немногословной закрытостью и внятным нежеланием красоваться.  От продвижения по стезе политики, абсолютно реальной с учетом его послужного списка,  решительно отказался У меня есть серьезные основания думать, что переименование в его честь улицы, пусть даже не многомильной,  по-настоящему смутило бы человека. Но когда он пошел заоблачной тропой,  живые приняли решение.

Первым озвучил эту мысль Ари Каган – помощник  ревизора города Нью-Йорка, связанный с Валерием множеством деловых и одной, но прочной дружеской нитью.  Ари  высказал идею прямо в похоронном доме, где происходило прощание: признаться,  мало кто из нас, беспомощных в горе, сообразил бы тогда, что – да, именно так будет правильно и достойно… На мой сегодняшний вопрос, пришлось ли сражаться за его предложение, Ари пояснил, что процесс переименования улицы – дело изначально непростое: вначале – голосование на общинном совете, потом – на совете Бруклина, далее – решение горсовета  в полном составе. Наконец, свое веское слово говорит Департамент транспорта  – тут особые строгости: поскольку предстоит перемена дорожных знаков и ведомство хочет уверенности в том, что водителям не будет причинен безосновательный дискомфорт.       Случается так, что замысел стопорится на первом же этапе – но не в данном случае: он был мощно поддержан двумя депутатами горсовета – Хаимом Дойчем и Марком Трейгером, которые весьма условно говорят по-русски, но озвучивают интересы нашей общины отнюдь не формально. Дело довершил весомый голос конгрессмена Хакима Джеффриса, который представляет самое большое число русскоязычных избирателей страны в нижней палате Конгресса. Он знал цену своему помощнику.

Год от замысла до воплощения – срок фантастически короткий: никто из тех, от кого зависела судьба начинания,  не задал вопроса,  кто такой Савинкин и отчего ему подобная честь…

…Солнце и ветер! Граждане любопытствуют: чего тут стоят полицейские заграждения? Сами стражи порядка находятся при исполнении,  стерегут нас, обеспечивая порядок – но его никто не нарушает. Политики произносят речи, выступает дочь Галина, друзья Валерия – все говорят живо, прочувствованно, трогательно:  ушедший – воплощение чести и честности, цельности, собранности.  Жил в престижном комплексе Ошеана – и неустанно боролся за расширение строительства жилья для малоимущих. Нежно любил семью – и без устали радел о тех, с кем кровной связи не имел . Умел посмеяться и разделить горе: продирижировал  одесской «Юмориной»  на бордвоке – и провел  вечер памяти доктора Павла Юциса,  организовывал ежегодный футбольный турнир Ассоциации ветеранов спорта, посвященный жертвам одиннадцатого сентября, и митинги в Парке Холокоста против ненависти и антисемитизма. А еще были  разного рода “круглые столы” в офисе конгрессмена Джеффриса: заботился о том, что за этими столами не было благостного единомыслия, приглашал людей разных мнений, не опасался острых дискуссий… На иронический вопрос, зачем ему столько нагрузок, спокойно отвечал, что любит наметить, спланировать, делать – и тем счастлив.

А кто он такой? – профессионально, без эмоций спрашивает девушка-полицейская в хиджабе. Что делать с ее подчеркнуто нейтральным вопросом?  Вспоминаю,  какой огромной человеческой выдержки – не пресловутой притворной политкорректности… – требовало от Валерия подавление в себе ненависти к зверью, отнявшему жизни почти трех тысяч нью-йоркцев, среди которых был его бесконечно дорогой Владик. И можно было дать волю неукротимой ненависти без берегов, кто бы осудил отца – но ему не изменяла сдержанность: «Мусульманство – всего лишь религия…»

И снимается покров с привычной вывески «Coney Island Avenue” – теперь ее часть  от многоголосого Брайтона к пляжу называется  Valeriy “Larry” Savinkin Street.  На память жене Вале – точная копия зеленой с белым таблички. У многих из нас прорываются давно сдерживаемые слезы: что делать с отсутствием бессмертия?

-Жить, – говорит мудрая Валя.