Павел Пуш
“Не первый и не последний самолет, на который опоздал”, – успокаивал я себя в метро Сан-Франциско. Нужно был выйти за два с половиной часа до отправления, чтобы всё это время плутать в местном метро: сверяться с гугло-картой, потом уехать к черту на кулички, вернутся оттуда, потом снова не туда уехать и попасть в аэропорт только с четвертой попытки. И через полчаса, после того, как самолет улетел.
На стойке авиакомпании меня подловила какая-то тетя в сари с фамилией Сингх на бэджике.
– Иди, – говорит, – к автомату, там регистрируйся сам.
– Нет, – отвечаю, – мне с агентом надо поговорить.
– Тут только проблемные стоят, – в эту секунду она меня одарила взглядом, который только бывает у школьников, которым вроде бы не хотели, но задали внезапно домашнее задание. И делать не хочется, а уже никуда не деться.
– Да-да, – говорю ей, – я проблемный.
– А что случилось?
– Кажется, мой самолет улетел.
– А куда улетел?
– Мне в Нью-Йорк вообще, но мой рейс был через Хьюстон. Хьюстон, Хьюстон, говорю же, проблемы.
– Сейчас, одну секунду.
Она взяла мое водительское удостоверение, пару секунд шелестела клавиатурой и выдала мне два новых посадочных талона.
– Полетишь через Чикаго, хорошо?
Я кивнул.
– Прилетишь в Нью-Йорк в 9 вечера. Нормально?
Я снова кивнул.
– Посадка на новый рейс уже началась, беги на контроль.
– Сколько денег-то должен доплатить?
– Нисколько не должен. Успей на новый рейс только. Выход к гейтам вон там.
Я припустил как Усейн Болт. Моя очередь на досмотр, конечно, двигалась медленнее всех. Безобразно медленно. Потом я побежал за кофе, оттуда к гейтам, но двери в рукав на посадку в самолет уже были закрыты. “Чертово кофе, 10 минут же еще до отправления, почему меня не пускают на посадку?”, – я толком не успел даже расстроиться из-за того, что снова опоздал. Тут дверь открылась, и оттуда вышел мужик. “Вы, должно быть, Павел?, – спросил он с ударением на последний слог. Я кивнул. “Беги, успеешь еще”, – и распахнул дверь.
И точно, успел. Пошел к своему сиденью в самом хвосте самолета, этакий “Проход Позора”. Все видели, что я последний в салон зашел, а кто последний тот дурак, гласит народная пассажирская мудрость. Пролез как-то неловко на свое сиденье, облил всего себя этим дурацким кофе. “Извините, – обращаюсь к соседям, – немного не собран с утра”. И вот сижу в мокрых и горячих джинсах в кресле, и думаю, что вчерашний день был еще не совсем так плох, в принципе. И что окровавленный и разбитый экран айфона это совсем ничто по сравнению с ужасным чувством опоздавшего на самолет. Такое бесконечное чувство собственного непоправимого идиотизма. Жгучее и испепеляющее. Бессмысленное и бесполезное.
И потом сосед слева, пожилой седовласый тощий высокий мужик в очках, похожий на Джеффа Даниэлса, достал откуда то четыре пластиковых шкалика с “Джимом Бимом” и два стаканчика. Молча разлил поровну и поставил один стаканчик передо мной. “Кажется, у тебя было тяжелое утро”, – добавил он. “Ханукальное чудо”, – подумал я.
Be the first to comment on "Ханукальное чудо"