Евгений Аронов
На прошлой неделе суд города Бартоу в центральной части Флориды приговорил тридцатилетнюю Дженифер Фихтер, учительницу английского языка в старших классах, к двадцати двум годам тюремного заключения за сексуальные отношения с тремя учениками мужского пола.
Сделка со следствием, которую обвиняемая отклонила несколько месяцев назад, предусматривала, как ни странно, 25-летний срок наказания.
В марте Фихтер признала себя виновной по 37 пунктам обвинения. Еще одно дело против нее с таким же составом слушается в другом городе.
Фихтер была арестована в апреле 2014 года, исходно – за связь с 17-летним юношей, курсантом училища пилотов гражданской авиации, роман с которым у нее начался тремя годами ранее. Когда факт ареста стал достоянием гласности, аналогичную жалобу на нее подали два других бывших ученика.
Судья, оглашая приговор, не скупился на эпитеты; он, в частности, назвал Фихтер «хищницей». Первый сексуальный скандал «хищницы», в котором был замешан несовершеннолетний, произошел еще в 2008 году, но тогда дело не дошло до суда и закончилось увольнением виновницы с работы «по собственному желанию». В 2011 году ее взяли учительницей в школу в другом районе, но не прошло и месяца, как она вступила в отношения с 17-летним учеником.
«Единственное, что я могу сказать, – «извините меня, я понимаю, какие страдания я вам причинила», заявила Фихтер, обращаясь к родным «потерпевших», собравшимся на оглашение приговора. В начале процесса обвиняемая держалась вызывающе и цинично ухмылялась, но в пятницу она разрыдалась в зале заседаний, попросив о снисхождении. «Если бы это можно было отмотать обратно, я бы это сделала, но я понимаю, что моих слов будет недостаточно».
В телефонном разговоре с матерью одной из своих «жертв», аудиозапись которого была воспроизведена на суде, Фихтер призналась, что нерегулярно употребляла противозачаточные средства, как то раз забеременела и была вынуждена сделать аборт.
Как продемонстрировало недавнее решение Верховного суда, легализовавшее однополые браки в масштабах всей страны, Соединенные Штаты более не являются пуританской страной, но на что политкорректные граждане реагируют крайне обостренно, так это на секс, в котором партнеры находятся не в равноправных отношениях. Например, секс между учителем и учеником, профессором и учащимся вуза, начальником и подчиненным на работе, командиром и военнослужащим нижестоящего звания в вооруженных силах. К такого рода «любви» американцы относятся достаточно отрицательно, воспринимая ее чуть ли не как изнасилование. Да и демографическая реальность диктует подобный «охранительный» подход: детей в современных семьях мало, родители вкладывают в них много сил, времени и денежных средств, и трясутся над своими «вложениями», чтобы, не дай бог, они никак не ранили свою неокрепшую психику. Тем паче адюльтерами с взрослыми женщинами, которые мальчики вынуждены скрывать, а в открытом, свободном обществе всякая двойная жизнь есть, дескать, явление глубоко не здоровое.
О деле Фихтер судит да рядит в Америке желтая пресса, которая обсасывает его как сюжет мыльной оперы в версии «реалити шоу». Психолог, давший показания в ходе разбирательства, настаивал на том, что обвиняемая не приспособлена к жизни, и потому постоянно принимала неверные решения. Отец Фихтер просил оказать его дочери психологическую помощь. Родные «жертв» тоже делали драматические заявления. Так, одна из матерей сказала следующее: «Эта хищница поломала нашу жизнь. Потеря сына происходила у меня на глазах, и я ничего не могла сделать, чтобы достучаться до него».
Прокуратура доказала, что обвиняемая сама лгала родителям и понуждала их сыновей ко лжи, чтобы скрыть свои романы с ними. «То, что Фихтер — женщина, а ее ученики были партнерами добровольными, никак не уменьшает их статус жертв», утверждали прокуроры. «Если бы на ее месте был мужчина, который бы сказал вам, что имел интимную связь с несовершеннолетними девушками, ибо это повышало его психологическую самооценку, вы бы не колеблясь упекли его в тюрьму»
Обвинение сумело убедить судью в опасности Фихтер для общества Теперь у осужденной есть тридцать дней на обжалование приговора. Хотя вряд ли ей удастся смягчить столь суровое наказание.
